только раз были пьяные, а заработок у них порядочный.
Намеками и полусловами, чтобы не поняли старатели, Поля рассказала, для чего она играет в карты, почему не собирается пока что никуда перебираться. Старатели — хорошие ребята, надо их поддержать, а то, говорят, три года уже на Алдане и не могут выбраться. Сегодня заработают, а завтра проиграют. Нынешней осенью двое ушли, было, с приисков, добрались до Саныяхтата, уже наняли лошадей, чтобы ехать вверх, но в две ночи спустили три тысячи рублей. Вернулись и опять будут зимовать. Она объявила их своими подшефными и дала себе слово выправить их. Сначала — по носам, — им игра в карты необходима, как курильщику табак, — а потом можно и совсем отучить. Иные вечера уже проходят без игры. Она читает им вслух книгу, они что-нибудь делают и слушают. Поля указала под койку. Там лежали аккуратно уложенные друг на друга новенькие промывальные лотки, — вечерняя работа ее слушателей.
— Они могут слушать сказки до полуночи, — шептала она. — Я помню очень много сказок с детства. Бабушка у меня была сказочница большая. Говорю: спать ложитесь, а они просят еще рассказать. Сама придумываю. Сегодня ты как раз попал на картежный вечер. Я пришла из парткома, а они уже резались. Ручаюсь, они отвыкнут. Надо только незаметно подходить не обидно.
— Ну и довольна ты этим делом? — покосился Мишка на картежников за столом.
— Но ведь не одно оно у меня. Это, так сказать, личная нагрузка, сверхурочная. Хорошо бы — каждый из нас взял себе двух-трех подшефных.
Мишка выразил сомнение в целесообразности траты времени на такую домашнюю работу. Они заспорили. Мишка уже был опьянен делами большого захвата, его не привлекала возня за столом при лампочке.
— Нет, Поля, я лучше отдохну часок лишний, чтобы силенок набраться. Конечно, ты хорошее дело делаешь, нет слов, только мне кажется, ты бросишь своих подшефных, когда тебе подвалят настоящую работу.
Поля возмутилась. Ей подвалят работу! Настоящую. Неизвестно, кто больше работает! Только ее работа невидная: туда сходи, там посиди, добейся, там попроси. Производственники отмахиваются руками от яслей, детдомов, детсадов, школ.
— Нерентабельное дело, — улыбнулась Поля. — Здесь так ведь принято говорить. Но неизвестно, что рентабельнее: лишний грамм золота или школа.
— Стой, стой, подожди, какие детсады, школы? Разве ты и об этом должна заботиться? А поселковый наробраз что делает?
— Делает и он, — рассмеялась Поля, — только не то и не так, как мне хочется.
— А как ты думаешь о женотделе? Взять?
— Шепетов настаивает, в том-то и беда. Не справлюсь я. Знаю, что надо делать, как делать, увязала все вопросы с союзом, с главным управлением, а как подумаю — с мамками работать… Они, знаешь, меня девчонкой считают и ни во что не будут ставить. И верно, я совсем не знаю этих людей. В галошу сяду…
— Надо зама такого взять, чтобы в аппарате сидел и за тебя грешные дела делал. Уховертку надо тебе в помощницы. Да, — Мишка почесал затылок. — Заклюют они тебя, заранее можно сказать.
— Нет, я не возьмусь, это твердо.
Поля задумалась. Вдруг встрепенулась и шепнула:
— Тебе надо взять в подшефные, Миша, знаешь кого?
— Петьку, что ли? Я давно его буксирую, надоедать начинает. Помешался на Белоснежном, ни о чем другом говорить не умеет.
— Всем, оказывается, видно, — прошептала Поля. — По его просьбе написала Лидии письмо, думаю, пусть поскорее убедится сам. А знаешь, мне кажется, она не подойдет Пете. Никак не могу представить их вместе. Чего-то не хватает. Ему поехать бы в город и поучиться. Из него вышел бы большой работник. Миша, я тебя попрошу — не говори ему о нашем разговоре. Подумает — я пристрастна. Он почему-то ко мне придирается всегда. В шутку под руку возьмешь — сейчас же вырвется.
— Видел…
Поля испуганно взглянула на Мишку и резко переменила разговор.
— Ну, как находишь мою квартиру? Ты ничего не сказал о ней.
— Нет, уже сказал, что тесновато.
Девушка притихла. Мишка не знал, как связать оборвавшийся разговор.
За столом вдруг поднялся шум. Кредитор стоял с картами в руках, готовый получить выигрыш, но должник, загораживая картами щеки, почти скрывал за ними свой нос. Поля сорвалась с места, чтобы уладить дело. Мишка надел шапку. Провожая его по ступеням, Поля говорила:
— Вот так они иной раз заспорят из-за носов, почти до кулаков доходят. Мы заключили договор кончить игру, как только истреплется колода. Новые карты не будем покупать.
— Они, наверное, не истреплют их никогда, — рассмеялся Мишка.
Поля не ответила на шутку и, придержав его за рукав, опять попросила не рассказывать Пете о разговоре в землянке.
— А что особенное мы говорили? — удивился; Мишка.
— Он почему-то вообразил, что я влюбилась в него, — прошептала Поля, и Мишке показалось, что она чем-то похожа на Мотьку.
Из землянки доносился громкий счет:
— Тридцать девять, сорок, сорок один…
«Вот кого ей в помощники — Лидию, — подумал Мишка. — Надо намекнуть в комитете. Хорошо, что разговорились об этом. Эта сумеет справиться с любой мамкой».
5
Снег сыпался с низкого неба на белую землю, на белые сопки целую неделю. Но вот подул ветер и погнал снежинки горизонтальными струями; завыла пурга. Плотники отсиживались по баракам. Мишка уходил к ним, беседовал часами о постройке и неохотно возвращался домой, — артельцы вновь сели на деляну, и у них одна была мысль: о добыче. Однажды вечером он решил привести в порядок записи и расчеты по строительству. Только углубился в работу, как послышался скрип двери, дохнуло холодом, и пламя свечи пригнулось и вытянулось. Вся белая, как снежная «баба», ввалилась Лидия. Пока ребята выбивали из шубы снежную муку, повертываясь, она говорила:
— В чем дело? Получила чуть не официальное распоряжение явиться.
Мишка закрыл клеенчатую тетрадь, перегнутую пополам, и сунул под подушку:
— Грейся, а потом сходим к одному человеку.
— К Пете, что ли? Но его нет в поселке, я не могла найти.
— Не торопись. Завтра найдешь, если сегодня не нашла. Теперь ты больше не жилица на Белоснежном.
— То есть, как это не жилица?
— Очень просто. Федор Иванович ведь скоро заканчивает разведку.
— Не дразни, в чем дело?
— Вот чудачка. Я думал — ты знаешь. Решили тебя в женотдел взять.
Лидия вздернула плечи. Возмущало странное поведение Пети: не дождался согласия, действует самочинно, напролом. Она ни за что не созналась бы, что его нетерпение как можно скорее вытащить ее к себе поближе доставляло ей удовольствие.
— Вот в твоем нардоме я поработала бы.
— Ничего, поработаешь в женотделе, если его тебе доверят.
Лидия рассмеялась:
— Что это вы,
