меня сообщить ей о твоей судьбе, если она жива. О том, что ее просьба услышана. Иначе нельзя. Да и она, думаю, будет рада узнать, что ты благополучна.
Я молча кивнула. Что ж, это было хорошей идеей. Скорее всего, Гихалья все это время места себе не находила, не зная, что со мной. Может, уже и похоронила меня сто раз. Она должна знать.
— Вот и славно… — Старуха с пыхтением поднялась, посмотрела на свои часы на шее, что-то потыкала в них мясистым пальцем. — Скоро причалим на Кирсте. Пора это чудище будить. — Она кивнула на своего старика, все время прохрапевшего на сиденье.
Я даже вскочила на ноги:
— Так быстро?
Исатихалья кивнула:
— Я же не зря такой маршрут выбрала. Самым главным было покинуть Фаускон. А теперь лучше сменить судно, как можно быстрее. Так будет вернее.
Меня вдруг будто ошпарило:
— Но ведь у нас нет денег. Вы последнее выгребли. Или ты знаешь, как можно продать камни?
Старуха покачала головой:
— Камни-то мы прибережем. Это не безопасно. Но деньги будут. Не сомневайся.
Старуха снова порылась в сумке и вручила мне уже знакомый пузырек с плотным мороком.
Теперь я думала только о том, как мало знала о ганорах. И стыдилась. Столько лет прожив бок о бок с моей Гихальей, я так и не сумела понять, что это за удивительный народ. Так не похожий на суминов или асторцев ни обликом, ни повадками, погрязший в своих суевериях и колдовстве, чтящий своего неведомого бога. Живущий по своим законам закрытыми общинами, которые, словно гигантская грибница, опутывали всю галактику. Но ясно становилось одно — они не бросали своих.
На Кирсте мои провожатые быстро отыскали ганорскую общину, в которой без лишних разговоров им оформили внутренний займ. Судя по всему, под честное слово или какую-то священную клятву. Мы без приключений сменили еще два судна, преодолели трое врат и теперь, наконец, причаливали на Умальтахат-Ганори.
Я видела, как переживают старики, хоть и пытаются это скрыть. И это не придавало оптимизма. Их что-то беспокоило. Исатихалья уверяла, что все это от большого волнения — они покинули дом совсем молодыми, но мне казалось, что она пытается слукавить. И умиротворение, владевшее мною в последние спокойные дни, бесследно исчезло.
Теперь в висках метрономом бился самый главный вопрос: примут ли меня?
59
— Ты стал увлекаться выпивкой? Или мне кажется?
Крес примостил задницу на балюстраду террасы и скрестил руки на широкой груди. Я смотрел, как его массивный силуэт чернеет на фоне розоватого закатного неба. Против света он стал каким-то плоским, словно вырезанным из листа темного пластика. Чуть ярче — и не различить черт. Просто пятно.
Я сощурился от лучей, бьющих по глазам:
— А если не кажется?
Кузен повел плечами:
— Ты же предпочитаешь скрытничать. Даже со мной… Так чем она больна? Скажи, наконец! Ты же весь извелся! И его величество в скверном расположении — отец к нему даже приближаться боится… Это хотя бы… излечимо?
Я сделал крошечный глоток синей чаги, раскатал обжигающую жидкость на языке, не отрывая взгляд от черного силуэта:
— Понятия не имею, я не Кайи.
— Но они же дают какие-то прогнозы?
Я отмахнулся:
— Иди к Йахену, Крес! Я знаю два состояния: здоровый и больной. Остальное меня не интересует.
Кузен отошел от ограждения и уселся рядом. Взял свой бокал и причмокнул, кривясь:
— Его величество — понятно. Пришлось все отменять, и он едва не переубивал половину двора. Но почему ты в трауре? Ты не хотел этого брака. И вот — получил законную отсрочку. Но все равно не рад… Это странно.
Я не отвечал, смотрел на него через кромку бокала. Крес, Крес… Он зачастил ко мне. Его попытки что-то выяснить становились все настырнее и глупее. И тем интереснее было не давать конкретных ответов. Я бы хотел увидеть, как он переступит черту, но такого, скорее всего, не будет. Он не идиот. А жаль. Но теперь я даже не сомневался, что он что-то знает, хоть было так и не ясно, насколько эти знания глубоки.
Как ни сопротивлялся отец, встреча с самозванкой все расставила по местам. Ему пришлось это признать… Но нелегко принять, что тебя столько лет держали в дураках. Тем более такому, как отец. Тем не менее, он сумел сдержаться. Было принято благоразумное решение ничего не оглашать. Даже ближайшему окружению, включая дядю. Принцесса Амирелея была объявлена серьезно больной, и свадьбу отложили на неопределенный срок. Делегации Галактического совета и представители правящих домов Красного Пути, присягнувшие отцу, отправились восвояси ожидать нового приглашения.
Две недели почти в полнейшем неведении… Но, к счастью, я знал самое главное — Мия была жива. Один из отцовских осведомителей видел ее в Нижнем городе недалеко от места предполагаемого падения. И прогнозы верховного однозначно говорили о том, что она была жива. Но отдалялась. Неумолимо отдалялась, и теперь я прекрасно понимал, что это астральное отдаление имело вполне физическую природу. Все говорило о том, что она смогла покинуть Фаускон. Но как? Это оставалось совершенной загадкой. Словно растворилась и пронеслась через патрули бесплотным духом. Так не бывает! Не бывает!
Кресу наскучило мое молчание и он, наконец, избавил меня от своего общества, снова уйдя ни с чем. Я же до темноты просидел на террасе, не находя в себе сил вернуться в комнаты, которые, казалось, еще хранили ее фантом. Синяя чага к ночи изрядно затуманила сознание.
Вечера и ночи были самыми невыносимыми. Я ловил себя на мысли, что заходя в свои комнаты, все еще надеялся увидеть ее. Тонкую фигурку с водопадом снежных волос. Слышал ее невозможное дыхание, чувствовал несуществующий пьянящий запах. Я сходил с ума и понимал это. Задыхался, словно был выброшен в открытый космос. Метался, точно в бреду или угаре. Я чувствовал эту утрату, словно лишился части плоти, и готов был совершить все, что угодно, лишь бы унять эту аномальную подлую боль. Невыносимо!.. Я швырнул бокал, и он с отвратительным звоном разбился о каменную балюстраду мелким крошевом, похожим на слезы. Но стало только хуже, словно один из осколков попал в самое сердце. Впился. Дерьмо!
Она всего лишь женщина. Женщина! Во мне говорило уязвленное самолюбие! Хватит!
Всего лишь женщина. Такая же, как и прочие. С той лишь разницей, что я хотел ее больше остальных, потому что она еще не наскучила. Так бывает. Рано или поздно ее найдут, и она займет место, которое ей отведено. Не больше. Место
