люди, одетые в офицерскую форму». Спрашивается, как было возможно одержать решительную победу в кампанию 1917 года, если таково было офицерство? Ведь не станет же г. К. уверять, что только одному ему удалось подобрать такой замечательный состав офицеров полка? Одно из двух должно быть ложным – или Кириенкова характеристика офицерского состава, или его уверение, что война уже была выиграна.
Говоря о событиях 1916 года, г. К. признает, что «на помощь Военному Ведомству пришло почти все население страны, в значительной степени облегчившее правительству в отношении санитарном и продовольственном». Пишущий на исторические темы должен быть объективным, но у г. К.объективности нет ни на грош. Население, как таковое, на помощь Военному Ведомству прийти непосредственно не могло: Земский и Городской Союзы, Красный Крест, военно-промышленные Комитеты помогли правительству добывать необходимое для войны. Помогли они в меньшей мере, чем о том кричала пропаганда либералов, но некоторая заслуга принадлежит упомянутым общественным группам. Кириенко же так ненавидит интеллигенцию и общественность, что проходит мимо их работы, словно ее и не было. Такая необъективность вынуждает брать под сомнение и другие утверждения г. К.: писатель, лишенный объективности, доверия не заслуживает.
От необъективности человек легко переходит к лживости. Нет правды в нижеследующих строках, написанных г. К.: «Когда выяснилось, что Хитлер нас обманывает и идет не свергать коммунизм, а хочет захватить Россию… что решили переодеть нас в немецкую форму, то я запротестовал и был уволен в отставку». Переодевание Русского Корпуса в Сербии из отвратительной «сторожевой» формы в военную ни в ком протеста не вызывало, тем более что оно было связано с изъятием Корпуса из ведения Уполномоченного по хозяйству в Сербии (видного нациста) и с передачей его в полное распоряжение германского Генерального Штаба, весьма дружески к Корпусу настроенного. Намерения же Гитлера в отношении нашей Родины выяснились уже к концу 1941 года, а г. К., не протестуя, прослужил в Корпусе весь 1942 год. В отставку он не был уволен за какие-то мифические протесты, а был немцами удален из Корпуса, потому что занимался в нем монархической пропагандой, вербуя офицеров в «Корпус Императорской армии и флота», в глазах нацистов это было преступлением, и за это г. К. пострадал. Но не столь тяжело, как Корпус генерала Штейфона: г. К. был только уволен, а Корпус был взят национал-социалистической партией на подозрение, и она воспротивилась присылке в него пополнений (пленных красноармейцев), вследствие чего ценный офицерский кадр продолжал служить и в боях погибать в качестве рядовых. И с точки зрения германского командования поведение г. К. было недопустимым, оно было в сговоре с генералами Скородумовым и Штейфоном – немецкий Генеральный Штаб рассматривает Русский Корпус ядром будущей армии России, но до поры до времени тот должен скрывать (от нацистов) свое национальное лицо. Г.К. нарушил это соглашение и поэтому был из Корпуса удален. Это он называет уходом в отставку вследствие протеста.
Утверждений, истине не соответствующих, в книге г. К. много. Он уверяет, что осенью 1917 года он формировал в Киеве Георгиевский полк. В книге «Корниловский Ударный полк» (стр. 51) упоминается Украинский Георгиевский полк в Киеве, а о Георгиевском полке русской идеологии не говорится ни слова. Формировал ли г. К. украинский полк или никакого полка не формировал? Дальше г. К. говорит, что из чинов его Георгиевского полка, пробравшихся из Киева на Дон, он стал вновь формировать в Новочеркасске свой Георгиевский полк, который впоследствии был влит в Корниловский Ударный полк. Но на стр. 51-й Марковской книги читаем: «…формировалась еще и четвертая часть – Георгиевская рота, бывшая в то время в составе 50–60 человек, кадр которой дали офицеры и солдаты Георгиевского полка. Эта рота позднее была влита в Корниловский полк».
Есть еще более убийственные для репутации г. К. разоблачения. Г.К. заявляет, что основателем Добровольческой Армии является не генерал Алексеев, а он, генерал Кириенко, ибо он 6 ноября стал в Новочеркасске призывать к поступлению в его Георгиевский полк, а генерал Алексеев лишь 17 ноября объявил о начатом им формировании противобольшевистских сил. Самохвальство г. К. безгранично. Ведь в те сумбурные дни на окраинах России формировалось великое множество отрядов под всевозможными наименованиями и с различными, местными, целями. В Одессе, например, в гостинице «Бристоль» производилась каким-то лихим ротмистром запись в отряд, который имел задачей захватить остров Хортицу на Днепре и возродить там Запорожскую Сечь. Если вербовочные плакаты полковника К. появились на стенах нескольких домов в Новочеркасске, то это было авантюрой полковника Кириенки, ничего общего не имевшей с российского масштаба планом великого стратега, генерала Алексеева.
Но и первородство Кириенкиного формирования опровергается Марковской книгой, которая на основании документальных данных говорит, что 2 ноября прибывшие с генералом Алексеевым офицеры были сейчас же, в тот же день, расквартированы в доме № 39 по Барочной улице в Новочеркасске, в тот момент этот дом стал «колыбелью» Добровольческой Армии; на следующий день, 3 ноября, туда стали приходить первые добровольцы из местных, а 4 ноября приехала первая партия из столицы и в этот день была сформирована первая войсковая часть Добровольческой Армии: Сводно-офицерская рота. Затем образовались Юнкерская рота и Сводная Михайловско-Константиновская батарея из юнкеров, прибывших из Петрограда.
Таким образом, Добровольческая Армия была заложена прежде, чем полковник К. стал пытаться для чего-то формировать свой собственный полк. А если генерал Алексеев опубликовал о формировании на 15 дней позже начала формирования, то это естественно: имея планы российского масштаба, генерал Алексеев должен был многое наладить и организовать, прежде чем дать делу огласку. Поэтому полковник К. «обогнал» генерала Алексеева. Самохвальная, лживая претензия г. К. на первородство в основании Добровольческой Армии не только смешна, но и многозначительна: она убедительнейшим образом говорит, что словам, уверениям, утверждениям г. К. верить нельзя.
Нельзя не указать еще на один пример патологического самохвальства г. К. Он говорит, что ему не дали возможности спасти Царя из Его заточения, а если бы он, г. К., освободил Государя, то был бы свергнут коммунизм, немцы были бы изгнаны из России; на храме Св. Софии в Царьграде был бы воздвигнут православный крест, все народы получили бы мир, а если бы воспротивились миру, то мы взяли бы Париж. Вот что сделал бы г. К., если бы ему не помешали!.. Не бред ли это сумасшедшего?
Таков г. К. Он не отличает правды от лжи, он легко переходит от необъективности к грубой клевете, он невежествен и потому не разбирается в вопросах, о которых пытается говорить, он фантазер без границ. Его план «спасения
