подлость, повесился. А этот так ничего и не понял и всё ещё пытается доказать миру, какую благородную миссию выполнил.
Совсем как в анекдоте о зайце, который, стоя на пне, кричал:
«Я сильный, я сильный!» Подошёл медведь, ударил его лапой так, что заяц отлетел от пня с криком: «Я сильный и умею летать!»
* * *
Всякая революция, как говорил Фёдор Достоевский, есть мошенничество, а любые преобразования в обществе должны нести нравственные основы. Без них самая светлая идея обречена на гибель или, что ещё хуже, на чудовищное извращение. Самые праведные и благородные намерения будут провальными, если человек не свободен от земных соблазнов, не чист душой, не любит народ, не уважает прошлое своей страны. Ещё Святой Августин предупреждал: «Правительство без нравственности – банда негодяев».
Думаю, многие согласятся, что оскорбительная, унижающая человеческое и национальное достоинство перестройка провалилась закономерно. Зашла в тупик, завершилась логично ГКЧП и сегодня не вызывает никаких добрых чувств, кроме насмешки и презрения.
Уму непостижимо! При такой колоссальной поддержке со стороны Запада, Америки и своих соотечественников потерять всё и уйти с позором! Горбачёв доказал, что потерпеть крушение можно и в гавани. И ведь не злодей, не борец за идею, а лакей, выслужившийся перед иностранными господами.
* * *
«Не буду бить в набат, не поглядевши в святцы», – сказал Борис Пастернак. А тут никакой стратегии, никакого чёткого экономического плана – всё за гранью здравого смысла. По-русски, надеясь на авось. Очевидно, те, кто затевал эти безумные реформы, верили, что, как писал С. Франк, «трудовой народ, всё разрушив, как-нибудь всё самочинно и наладит, и с помощью кулака принудит всех соучаствовать в неведомой новой гармонии на опустошённой земле». И начался повальный перестроечный грех, чуть не погубивший страну. А ведь ещё поэт Василий Жуковский предсказывал России «несказанное будущее, если она пойдёт без спеха и скачков».
Как и у гоголевского героя, у Горбачёва «лёгкость в мыслях необыкновенная», а понять его демагогию не всем было под силу. Я как-то заметила, будучи на американском телевидении: «Горбачёву повезло – у него блестящий переводчик. Если бы американская аудитория понимала русский язык, у неё возникло бы сомнение во вменяемости главного перестройщика».
* * *
Вскоре, правда, и несчастный российский обыватель убедился, что ликование его по поводу чувствительных речей реформатора с «новым мЫшлением» было преждевременным, а восторг преувеличенным. Между прочим, мышление бывает одно – правильное. Говорить о «новом мышлении» – это всё равно, что о «второй свежести».
Горбачёв, как известно, славы на родине не снискал, а раздутая его популярность за рубежом тихо сдулась. Пузырь, как его ни раздувай, всё равно когда-то лопнет. Лопнул и миф о Горби, так старательно создаваемый Америкой и Европой.
И остался без ответа вопрос: Вы ничтожество или подлец?
Мы никогда от него не получим ответ на этот вопрос. Отвечу за него.
Горбачёв – полное ничтожество:
как человек; прекрасно сознавая, к чему привела его губительная политика, он до сих пор не покаялся перед народом. Ему бы в скит и молиться, а не жить в баварском замке;
как мужчина; он лгун, не выполнявший обещаний и никогда не признававший своих ошибок, обвиняя в них окружающих;
как юрист; разрушая социальную структуру, экономику, армию и отдавая на откуп страну, он игнорировал и советские, и международные законы;
как политик; только у плохого капитана корабль может затонуть в тихой гавани.
* * *
На унавоженной перестройкой почве возникло криминальное государство во главе с «паханом» Ельциным. Не успели отойти от говорливого ставропольца с его местечковым «выховором», как подоспел ещё один «из народа», спаситель.
Новый демократ «въехал в Глупов на белом коне, сжёг гимназию и упразднил науки». Ельцин, правда, въехал на танке, но это сути не меняет. Главное, уничтожил науку, а заодно и учёных.
И пришла на Русь скверна великая! Вместо горбачёвщины – ещё более нахрапистая, наглая, бездушная, бесстыдная ельцинская «семья»… Власть для этого параноика – добыча, которую он отвоевал невосполнимой ценой – развалом великой державы. Потому и цеплялся за неё, стоя одной ногой в могиле.
Капризный, неумный, по-крестьянски себе на уме, высокомерный, непредсказуемый, лицемерный и властолюбивый «большевик на троне» просидел в Белом доме достаточно, чтобы обеспечить свою семью до десятого колена.
Личный повар Ельциных говорил, что семья президента особенно полюбила пельмени с чёрной икрой.
А вот письмо, написанное семилетней девочкой как раз в те времена, когда президентская семья объедалась дорогим деликатесом: «Плохой дядя Ельцин не платит бабушке пенсию, и мы голодаем. Наш сосед дядя Вася стреляет для нас в саду ворон. Бабушка варит из них суп, но он горький…»
Господи, да разве тронешь детскими слезами эти заглохшие души!
Ельцин – плебей в полном смысле этого слова. И это мнение многих американцев, наблюдавших его во время визита в Штаты. Достаточно было посмотреть, как он, развалясь, в коротких шортах, отвечал на вопросы известной журналистки, цедя сквозь зубы и выказывая полное к ней презрение. Какой бред нёс этот «демократ»!
– Да он просто хам! – сказал мне ведущий одного из каналов американского радио.
Под стать ему было и окружение. Невозможно сказать о нём лучше, чем словами Александра Герцена: «…в первое время после реформ все эти грязные и грубые бояре… гордо расхаживали в красных английских мундирах (читай, пиджаках)… но без штанов и рубашек… и представляли собой своеобразную смесь дикой распущенности… и полувосточной покорности».
Для видимости бутафорного капитализма создали мэрии, префекты, Белый дом, а бывшего партийного функционера местечкового разлива невзначай назвали президентом. Открыли ночные клубы, игорные дома, стали вместо русского кваса пить кока-колу – и получили американское королевство кривых зеркал. Всё это выглядело как по Надсону: «брюссельские кружева… на фланелевой шали».
И случилось самое страшное – рабское поклонение европейской и американской культуре, абсолютно чуждой русскому народу, исказило наше понимание добра и зла.
Прикрывшись дешёвыми звонкими атрибутами, принялись за грабёж страны. Чтобы отвлечь народ, запустили соответствующие средства массовой похабщины. На экраны вылезли ужасы, триллеры, порнуха, а на смену интеллигентным высокопрофессиональным ведущим пришли «гламурные» девицы с местечковым выговором и развязные молодые люди со следами ночных развлечений на малоинтеллигентных лицах.
Пошлость была во всём, везде и всюду. Она стала привычной и даже будничной.
Провинциалы ринулись покорять столицу, как только она открыла свои ворота. Никому не известные, неталантливые срочно обзавелись псевдонимами, причём чем громче имя, тем лучше. На сцену выскочили пушкины, шаляпины, гагарины, чкаловы и даже брежневы. Без всякой совести стали эксплуатировать имена тех, кто прославил Россию на весь мир. Какое неуважение к русской культуре, нашим гениям и героям! За
