– Ладно, ладно. Я ее не трону.
Миган положила руку на спину Александра, погрузила пальцы в теплый мех. В глубине его живота послышался рокот, он прижался к ее ногам.
– Уйдите, Иган, – умоляющим шепотом попросила Миган. – Дайте мне побыть с ним.
– Так лучше, – сказал Мин за ее спиной.
– Пожалуйста, – повернулась Миган к Юлию, она знала, что это слово ему известно. – Пожалуйста, Юлий. Если мне понадобится помощь, я закричу.
– К тому времени как мы подоспеем, может быть поздно, леди.
Миган чувствовала, что от Александра исходит оберегающая сила, когда его извилистое тело оборачивалось вокруг нее.
– Он не причинит мне зла.
– Я в этом не уверен, – серьезно сказал Иган. – Даже как человек Александр непредсказуем, милая. А уж теперь…
– Придется попробовать, – властным голосом оборвала его Миган.
– Она права, – сказал Мин. – Пусти ее.
Иган продолжал высказывать беспокойство, телохранители тоже были не в восторге, но послушались Мина.
Круг расступился. Положив руку на спину Александру, она медленно прошла мимо мужчин и нацеленных сабель. Александр бесшумно ступал по сырой земле, его тело было горячим и грело ее даже сквозь юбки.
Они спокойно прошли мимо телохранителей, мимо Игана, у которого был такой вид, будто он ненавидит себя, но не знает, как это остановить, мимо Мина, молчаливого и загадочного.
Они шли только вдвоем, Миган держала руку на мохнатой спине Александра. Они беспрепятственно подошли к дому, вошли в его приветливое тепло, и Миган закрыла за собой дверь.
Глава 24
Александр неожиданно почувствовал, как распрямляются конечности и спина, ноги стали удерживать туловище в вертикальном положении. Он стоял посреди гостиной елизаветинского дома, который снимал в Англии; в большой печи ревел огонь, окна были закрыты от холода ставнями.
Миган закрыла дверь на щеколду, бархатный плащ соскользнул на пол, рыжие волосы струились по спине.
Александр был голый, кожа горела. Он крепко держал себя за предплечья, изо всех сил желая удержать человеческую форму.
Миган отвернулась от окна и секунду изучала его, ее милые карие глаза обеспокоенно осматривали тело, отметили глубокие порезы, приобретенные в драках на балу и в доме Гогенцаля. Александр смутно помнил, как разорвал сеть и неистовствовал, расшвыривая неудавшихся похитителей. Он помнил, как фон Гогенцаль завопил от страха, когда Александр в облике пантеры бросился на него. Вкус крови Гогенцаля был желанным, а потому особенно приятным.
Александр почувствовал, что тело опять колеблется, готовясь оборотиться кровожадным логошем, и усиленно сопротивлялся изменению.
– Ты ранен, – заявила Миган. В ее голосе звучало искреннее сострадание.
Его внимание переключилось на жену, и он застыл в человеческом облике. Мужской орган затвердел. Миган подошла к нему.
– Обещай, что останешься здесь, пока я схожу за водой, чтобы промыть твои раны, хорошо?
Александр сжал челюсти, он старался заставить мозг думать и мучительно вспоминал английские слова.
– Ты должна уехать, – наконец хрипло сказал он. – Пусть Мин отвезет тебя домой.
– Я дома. Ведь это твой дом? А значит, и мой тоже. – Она посмотрела на низкий потолок с поперечными балками, на простую удобную мебель, на побелку. – После Мейсфилд-Хауса здесь чудесно, я чувствую большое облегчение. Какой ты умница, что нашел место, куда можно приводить людей, равнодушных к показухе.
– Миган.
– Я не уеду, Александр, так что выбрось это из головы.
Чтобы подойти к двери, ей пришлось пройти мимо него.
Он схватил ее и тут же отвлекся – ее рассыпанные волосы накрыли пальцы.
– Со мной небезопасно.
К его удивлению, она улыбнулась:
– Я уверена, ты защитишь меня от незваных гостей. Я твоя жена, Александр. Я остаюсь.
У него сами собой сжались пальцы.
– Если останешься, я не могу гарантировать, что буду с тобой нежен.
Она погладила его по щеке; нежные прохладные пальцы остужали горящую кожу.
– Я не боюсь.
– Ты должна бояться. Я хочу тебя. Я возьму тебя.
– Надеюсь, – мягко сказала она и отняла руку от щеки. – Подожди, я ненадолго.
Пришлось ее отпустить. Миган уходила; легкое покачивание спины возбудило Александра так сильно, что он застонал.
Кажется, Миган что-то говорила ему в лесу? Он с трудом вспоминал о её присутствии, что уж говорить о словах. Александр боялся, что только воображает себе ее нежный запах и мелодичный голос в лесу.
Она сказала, что действие любовного приворота закончилось в брачную ночь. И все, что они потом друг к другу чувствовали, никак не связано с магией.
Другими словами, его душераздирающая любовь к Миган, желание каждую минуту быть с ней рядом – днем держать за руку, ночью сливаться в единое целое – исходило от него самого, а не от приворота.
Нет, должно быть, это все-таки магия, у него никогда в жизни не было таких сильных ощущений.
Его жена вернулась с большим тазом воды и стопкой полотенец.
– Слава Богу, вода теплая. Кто-то поддерживал в кухне огонь, нагрел воды, наверное, чтобы Юлий и другие могли выпить кофе после того, как гонялись за тобой. Надеюсь, они там не простудятся, потому что в дом я их все равно не пущу, чтобы нам не мешали. – Она с улыбкой взглянула на мужа.
Но чувство юмора напрочь покинуло Александра. Он напряженно смотрел, как Миган закатала рукава и окунула в воду полотенце. На руках блестели капли, прядь рыжих волос упала и коснулась поверхности воды.
Он так ее хотел, что не мог сдерживать себя и пошел к ней – как пантера, молча, целенаправленно; толстый ковер щекотал босые ноги.
Миган посмотрела на него без страха, отжала полотенце и провела по его израненным рукам.
– Не хочу, чтобы ты получил заражение.
Когда она протирала следы крови на причудливом тату, он взял ее голову в руки, окунув пальцы в распущенные волосы. Миган подняла голову, и он увидел на глазах слезы.
– Я так за тебя боялась, – сказала она.
Ни одна женщина в мире никогда за него не боялась, даже Сефрония. Прежняя великая герцогиня, статная и величавая, холодная, как бриллиант, ни за что не осталась бы с ним, когда он боролся за свой рассудок. Она ни разу не посмотрела на него с любовью и не сказала, что боялась за него.
А Миган проделала долгий путь в темноте, на морозном ветру стояла в лесу перед зверем, в присутствии десятка мужчин заявила, что любит его, а теперь промывает ему руку, опасаясь заражения.
