Вот уж кто абсолютно был пьян, правда на ногах стоял вполне сносно и даже в темноте не спотыкался, в отличие от меня, у которой каблуки ботильонов всё время увязали во влажной весенней земле. В скором времени мне это надоело и я резко засопротивлялась:
— Лёша, у меня обувь замшевая!
Странно, но это была первая полноценная фраза, сказанная мной ему за какой-то нереальный промежуток разлуки. Больше, чем Женькина жизнь. И это дезориентировало меня окончательно. Вместо того, чтобы сообщить ему о главном, я распиналась по поводу обуви.
Впрочем, судя по-всему, ему и дела-то не было до главного. Орлов замер, держа меня за рукав куртки. В темноте было сложно разглядеть выражение его лица, а вот сбившееся дыхание я слышала отчётливо.
— Что происходит? — попыталась расставить точки над "i", но мне не дали, неожиданно подхватив на руки и унося куда-то дальше в темноту. Страшно не было. Это же Лёшка. Всё ещё Лёшка. И всё ещё мой. Ну или во мне просто говорило красное полусухое. — Пусти-и-и…
— Альбуцид, ты можешь хоть немного помолчать?! — то ли спросил, то ли потребовал он.
Осчастливленная этим “Альбуцид”, я решила всё же затаиться и посмотреть, чем закончится этот фарс. Закончился он на трассе, где волшебным взмахом руки Алексей Игоревич поймал машину, назвав неизвестный мне адрес. Ехали с каменными лицами, делая вид, будто бы незнакомы. Нервно теребила в руках сумочку, считая дорожные знаки, мелькавшие за стеклом.
Район был спальным, с огромными дворами, потрёпанными жизнью, и редкими фонарями, что неприятно скрипели на ветру. Выйдя из машины, Лёшка размашистым шагом отправился куда-то вглубь от дороги, а я, как тот Пятачок, засеменила за своим Винни-Пухом. Меня уже начинал брать азарт по поводу того, чем закончится сегодняшний вечер. По-хорошему, нужно было вспомнить о гордости, развернуться и отправиться на поиски такси до аэропорта. Но, как ни странно, обиженной я себя не чувствовала. Может быть, потому что его поведение не вписывалось ни в одну логическую закономерность, что за это время успел вывести мой мозг.
Впрочем, стоило мне остановиться, как Лёшка тут же оказался возле меня и потребовал:
— Идём.
— Куда? — фыркнула я, скрестив руки на груди, что в куртке было не совсем удобно.
— Ты не можешь просто раз в жизни меня послушать? — неожиданно раздосадованно возмутился Орлов.
— Тебя?! — среагировала я на его тон. — Да ты мне за весь вечер и слова не сказал! Сидишь, волком на меня смотришь.
— Я волком смотрю?! — переспросил он меня. — Это ты от меня весь вечер нос воротишь!
Разговор до ужасного напоминал детскую перепалку в песочнице, где главным правилом было следить за тем, чтобы высказанная претензия была посильнее предыдущей.
— А у нас в квартире газ! — объявила торжественно, чем поставила Орлова в тупик.
— Чего? — пьяно нахмурился он, благо что свет от ближайших домов давал возможность видеть друг друга.
— Кто на лавочке сидел, — начала я издалека. С некоторых пор я неплохо поднаторела в знании детской литературы. — Кто на улицу глядел, Толя пел...
— Кто такой Толя? — мрачно рыкнул Лёха, и впервые я напряглась, запереживав, не наблюдала ли у Женечки приступов имбецильности, и делая себе мысленно пометку уточнить передачу интеллектуальных способностей по наследству.
— Никто. Это стихотворение такое. Сергея Михалкова. А у нас в квартире газ. А у вас? Просто мы с тобой тут начали обидами меряться… — лекторским тоном начала я, но он перебил.
— То есть Толи нет?
Наш разговор начинал терять нить повествования, что изрядно стало меня напрягать. Вот что ему сейчас мешало спросить, откуда я знаю Михалкова? Я бы между делом заметила, что дочке читала… и вот тогда можно было бы перейти к теме родительства.
Но нет, мои познания в мире поэзии его интересовали мало.
— Есть, — не подумав буркнула я, но, заметив, как пьяного Орлова перекосило, поспешила уточнить. — Если учесть, что раньше это имя было достаточно популярно, то, наверное, с полмиллиона наберётся.
— В мире?
— Ну да, а где ещё?
— У тебя. У тебя есть Толя?
Я окончательно перестала понимать происходящее, испуганно уставившись на Орлова. А вдруг всё-таки имбецильность?
И, словно в подтверждение моих опасений, он затряс головой, скомандовав сам себе: “Тпру-у-у”. После чего сделал глубокий вдох и с абсолютно нормальным лицом посмотрел на меня.
— Где ты была столько лет?
Растерялась, вдруг залившись краской жгучего стыда, обнаружив лишь одно-единственное оправдание:
— Я звонила.
Он нервно усмехнулся, после чего сделал неожиданный шаг вперёд и сгрёб меня в свои объятия, проорав мне в самое ухо:
— Алька!
И столько неподдельной радости и восторга было в этом крике, что я вмиг обмякла в его руках, повиснув на крепкой мужской шее.
Так мы и стояли посреди пустынного двора, вцепившись друг в друга мёртвой хваткой. Уткнувшись носом в вырез его куртки, с удивлением обнаружила, что Лёшка пах всё так же, чем-то родным и уютным, разве что ещё немного алкоголем.
Время шло, а я толком и не дышала, боясь спугнуть момент, он гладил меня по спине и волосам, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Куда ты меня привёз? — в какой-то момент шепнула я ему.
— К себе домой.
— Зачем?
Вместо ответа он опустил меня на землю, отступив назад и пожав плечами:
— Это единственное, что пришло на ум.
Между нами повисла неловкая пауза, он рассматривал что-то под своими ногами, а я пыталась заставить себя сказать те самые слова.
— Пойдем, хоть чаем тебя напою, — вновь взял инициативу он в свои руки. Мне бы просто взять и уйти, но я согласилась
***
Квартира была чуть больше той, что мы когда-то снимали с Женей, съехав от родителей. Здесь даже атмосфера была похожая, наводящая на мысли о Советском союзе, бабушках, кошках и супе с домашней лапшой. То есть всего этого здесь не было, а образы в голове таки всплывали.
Сняв ботильоны в тесной прихожей, я обнаружила, что мои брюки забрызганы грязью едва ли не до самого верха.
— Лёш, я воспользуюсь твоей ванной?
— Звучит заманчиво, — пошутил он, намекая непонятно на что.
— А нечего было по лужам таскать, — отмахнулась я и скрылась в ближайшей от нас двери.
Чистилась минут десять, параллельно проводя визуальную ревизию на предмет наличия в маленьком помещении женских вещей. Коих, к моему глубокому удовлетворению, не нашлось, хотя это ещё ничего не означало. Когда вышла, то обнаружила Орлова сидящим на диване в единственной комнате. Спящим. Я лишь покачала головой. Немного побродила по квартире, здесь царил лёгкий беспорядок, но в целом никакого криминала — посуда не подпирала потолок, а пыль не скапливалась годами на поверхности. Здесь не было особых излишеств, но и в том, что на жизнь ему хватало, я не сомневалась. Интересно, чем он занимается? Надо было раньше спросить.
