Вот тут Колякин окончательно понял, что невероятная историяот начала до конца была правдой. Правильно выговорить «Эриманфский вепрь» могуттолько специалисты по греческим мифам, а уж у Сучкова в лексиконе такомусловосочетанию и взяться-то было неоткуда.
Майор оглянулся на лес, залитый утренним солнцем. В сотнеметров за полосой елей, прикрывавших ферму от зимних снежных заносов,начинались болота. Там лежали с последней войны снаряды и мины, там рослитрюфели и географически невозможный женьшень, там ползали в зреющей морошке толи африканские, то ли индийские кобры. Там прапорщик Сердюков на той неделевидел собственными глазами, как падал с неба фашистский самолёт. Стопроцентнонастоящий: жирные чёрные кресты, бешеный рёв моторов, тающий дымный след,торфяной фонтан взрыва… Всё реальное, как в кино. Это вам не зелёные чёртики сперепою. И не зелёные человечки из космоса.
— Что ж, — решился майор. — Будем выводить новуюпороду.
Жизнь в здешних краях давно научила его: если факт нельзябыло отменить, его следовало использовать. Так было и с трюфелями, и со змеямиНигматуллина. Колякин даже задумался, какое название дать новой породе —«эриманфская» или «пещёрская», а может, даже «колякинская»… Решениевыкристаллизоваться не успело — в кармане у майора зазвонил телефон.
Мгави Бурум. Буйвола тащат на живодёрню
— Чёрт. — Колякин вытащил «Нокию». Неужелинеприятность на зоне, словно ему мало было Карменситы с её ухажёром? — Дада, привет… Ну что тебе? А?.. Что? Где? Когда? Ну, бляха-муха, вот-это да!
Сигнал был от старлея Балалайкина, его заместителя. Толькочто прошёл звонок от коллег из райотдела; те, похоже, взяли беглого негра.Причём взяли даже не тёпленьким, а натурально горячим, с температурой сорокодин. Беглый рецидивист, совершенно никакой, обнаружился в пещёрской больнице.Говорят, подобрали где-то на грейдере.
«Боженька! Спасибо!..» — возликовал Колякин, но в эфиротозвался сурово:
— Слушай меня, Балалайкин, внимательно. Бери автозак,отделение бойцов и дуй живо в больницу. Я буду ждать тебя там. Да, личное делоэтого негра смотри не забудь, надо будет сверить дактилоскопию… Ты понял меня,старлей? Понял?.. Действуй. Давай.
Мигом позабыв о Сучкове и новой породе свиней, он метнулся к«четвёрке», запустил мотор и, не жалея подвески, в облаке пыли полетел обратнов Пещёрку. «Господи, только бы это был он. Ну сделай, Боженька… помоги…»
Некоторым чудом скрипучий тарантас одолел все горбы и ухабы,форсировал лужи и, ёкая железными селезёнками, благополучно финишировал убольницы. Колякин бросил машину у самых дверей и без промедления метнулся врегистратуру.
— Где тут у вас негр?..
Сражённый горячкой беглец лежал на втором этаже в коридоре,возле стены, под красочным плакатом: «Нет твёрдому шанкру». У койки уже стояламилиция, присутствовал и доктор, не выспавшийся после ночной смены.
«Ого, сам подпол Звонов пожаловал, любит, сволочь, свинуюбастурму…»
Майор приложил пальцы к козырьку:
— Здравия желаю!
— Ну что, Андрей Лукич, с тебя причитается, —пожал ему руку Звонов. — Ведь удружили мы тебе, а?
Колякин посмотрел на лежавшего, и тревога стала медленноотпускать. По всему выходило, что это должен был быть беглый Мгиви Бурум.Жёлтых и раскосых в Пещёрке нынче было полно, а вот негров — ни одного. Ну незаносило их сюда никакими ветрами, кроме уголовно-процессуальных.
— За нами, Влас Кузьмич, не заржавеет. Как только, таксразу, — нейтрально отшутился майор, снова посмотрел на задержанного исделался сосредоточен и суров. Да, перед ним был, без сомнения, Мгиви Бурум, ночто-то царапало. — Сейчас прибудут мои, будем сличать у него пальчики иморду лица…
— У Худюкова вон глаз как алмаз, — расплылся вулыбке Звонов и кивнул на лейтенанта в очках. — Сличит тебе за милую душукого хочешь.
— Я ж и говорю, Влас Кузьмич, за нами незаржавеет. — Майор извлёк из кармана баночку жевательных конфеток. —Вот, побалуйтесь, товарищ подполковник, мятные. Свежее дыхание облегчаетпонимание… А негра-то как ваши взяли, случайно или по наводке? Или самзасветился?
— Мужик какой-то сознательный на «Газели»привёз, — встряхнул баночку Звонов. — Ты, Андрей Лукич, вон у доктораспроси, он как раз в ночь дежурил. А конфетки эти твои, извини, одно баловство.Только слюни до колена. То ли раньше делали, «Коровка», «Мишки на севере»,«Грильяж»… А помнишь, была такая конфета — «Гулливер»? С обойму величиной? Вотэто была конфета так конфета, съешь такую, и всё, пломбы на полку. Мечта…
Врач, которому нашествие милиции помешало уйти спать,посмотрел на майора с ненавистью, однако историю изложил — явно в сотый раз.Увы, правдоподобней от многочисленных повторений она не стала.
В начале третьего ночи грузовая «Газель» доставила вбольницу пострадавшего. Водитель, достойный наследник северного менталитета с егонерушимыми понятиями о помощи на дороге, даже после недавнего нападения наавтобус не смог проехать мимо бездыханного человека на обочине грейдера. Правдаподошёл он к нему с монтировкой в руке, но та не понадобилась. Человек лежалбез движения, никаких документов при нём не нашлось. Зато из толстогубого рташёл сильный запах алкоголя. Ну, дело ясное, перепил. Бывает…
В больнице человеку промыли желудок, назначили капельницу.Зашла было речь об искусственной почке, но решили обойтись без неё. А где-то ужечасам к четырём начались чудеса. Кожные покровы пострадавшего началистремительно темнеть. Доктора всполошились, задумались об интоксикации, новолосы больного, исходно русые, тоже начали темнеть буквально на глазах. Да ещёи завиваться мелкими кольцами. Это уже не объяснялось влиянием тосола илиантифриза, выпитого больным в поисках кайфа. Ещё через час перед изумлённымимедиками лежал натуральный негр.
Что самое занятное, негр бредил по-русски, всё звалкакого-то чёрного буйвола.
Это уже пахло совсем плохо, и врач, более не мешкая, далзнать в милицию, а уж там-то фотографии беглого зэка-африканца висели даже втуалете.
Вот так всё и получилось…
— Ладно, доктор, спасибо. — Колякин бросил в ротконфетку, угостил доктора, и в это время с топотом появилась гвардия подначалом Балалайкина. Все грозные, в шлемах, в бронежилетах и при«Калашниковых», только мрачный Сердюков в фуражке и с пистолетом. Ну непрапорское это дело, таскать тяжести поутру.
Налегке был и Балалайкин. В руках он держал особой важностипапку.
— Смирно! — рявкнул он так, что гвардейцывытянулись струной, — Товарищ майор, розыскная группа по вашемуприказанию…
— Вольно, — отдал честь майор. — Приказываювзять задержанного под охрану. Старший лейтенант, папку!
Оттеснив милицию, гвардия встала у койки. Балалайкинразвязал тесёмки, извлекая личное дело заключённого. Началась процедурасличения.
