Твой безутешный ныне отец».Я вцепилась пальцами в край стола, в ушах у меня зашумело, воздух словно сгустился вокруг меня. Как в тумане я видела, что Симон, оцепенев, сидит напротив, а Орландо уже подхватывается из-за стола. Я повалилась набок – и очутилась в его объятиях.
– Очнись, Сюзанна! – Орландо похлопал меня по щекам.
Когда я открыла глаза, то увидела его милое встревоженное лицо, склонившееся надо мной.
Если бы все это оказалось кошмарным сном, подумалось мне, и сейчас меня разбудил крик петуха… Но письмо, уже свернутое, все еще лежало на столе рядом с бокалом Симона.
– Все в порядке, – прошептала я, высвобождаясь из объятий Орландо.
Симон тем временем налил мне вина и поднес бокал к моим губам.
– Сделай глоток. Ты так побледнела…
Я осушила бокал, а затем сжала руку Симона. Мы молча смотрели друг на друга.
– Я не понимаю… – наконец пробормотал мой муж. – Твой отец сказал, что произошел несчастный случай, твоя мама выпала из окна, когда ходила во сне. Он солгал мне?
– Никто тебе не лгал, – все еще шепотом ответила я. Мой разум снова заработал в полную силу. – Брат Генрих… этот приор из монастыря в Селесте… это его рук дело.
– Этот жалкий церковник? Полно тебе, Сюзанна!
«Я могу молчать. – Его зловещий голос эхом раскатился в моей голове. – Но тебе придется потрудиться для этого. Прими постриг в монастыре Сюло».
– Ты же сам его видел, – с трудом выдавила я. – Он хотел навредить этим мне, мне одной! Он угрожал мне этим…
– Но почему? Как этот мерзавец с тобой связан? Почему он просто не оставит тебя в покое?
– Не знаю! – крикнула я.
И только когда вопль разнесся по комнате, из моих глаз хлынули слезы.
Остаток дня я провела в спальне. Марге сказали, что мне нездоровится и потому мне нужен покой, и служанка, оставив кувшин колодезной воды у кровати, удалилась. Пребывая в каком-то сумеречном состоянии, я смотрела в потолок. Одно-единственное слово билось в моей голове, истязало, мучило меня, не отступало: «Почему?».
Брат Генрих был отвратителен мне как человек – и особенно как мужчина. Но как это связано с его действиями? Почему он так настроен против меня? Почему хочет разрушить мою семью и брак? Что я такого сделала ему?
В доме царила непривычная тишина, лишь иногда нарушаемая женскими голосами и мужским шепотом. Когда за окном сгустились сумерки, все мои мысли улетучились, сменившись страхом. Я боялась, что мой отец, Грегор и Мария не переживут этого позора. Боялась, что Симон бросит меня, если поверит, что наша семья обманула его и предала. Влиятельный и зажиточный негоциант – и женат на дочери самоубийцы-безбожницы, к тому же еще и ведьмы? Такого удара по репутации Симон допустить не мог. Вероятно, даже существует закон, по которому в этом случае брак может быть расторгнут. За последние часы он ни разу не заглянул ко мне, и я понимала, насколько сильно его ранило это известие.
Дверь спальни тихонько скрипнула.
– Ты спишь?
Приподняв голову, я разглядела в полумраке Симона. Он присел ко мне на край кровати.
– Прости, что я так долго не приходил.
– Лучше мне сейчас оставить тебя и вернуться в Селесту, – слабо предложила я.
– Нет, это худшее из всего, что ты сейчас можешь сделать. Тут ты в безопасности.
– Но твоя репутация! – Во мне поднялась волна отчаяния. – Ты можешь потерять все, что тебе удалось создать.
– Поверь, я уже сталкивался с дурными слухами о себе, и все обошлось. Подобные пересуды не смогут меня погубить. – Его спокойный голос, подчас так раздражавший, сейчас немного меня утешил.
– Так значит, ты не боишься, что вскоре люди начнут показывать на тебя пальцем?
– Мы не в Селесте, где твоей семье приходится куда хуже. К тому же кто в Страсбурге знает, что ты урожденная Миттнахт из Селесты? Чтобы по городу поползли такие слухи, кто-то должен очень постараться.
– Именно! – вскинулась я. – И у него есть имя. Брат Генрих! Как ты думаешь, почему два года никого ничуть не беспокоило, что же случилось с моей матерью? Почему все это происходит именно сейчас? Ты забыл, что я выставила приора за дверь?
– Дело не может быть только в этом. Я полагаю, этот человек одержим дьяволом. – В устах Симона эти слова прозвучали устрашающе. – Послушай, Сюзанна, – продолжил он, – поскольку я, как и ты, уверен, что речь идет о коварной интриге, затеянной конкретным человеком, я написал твоему отцу и сразу же отправил гонца в Селесту. В письме я обещал защиту и помощь и предложил ему с Грегором и Марией пожить в Страсбурге, пока страсти в Селесте не улягутся.
– Ты правда это сделал? – растрогалась я. Меня охватило чувство глубокой благодарности.
– Да. А вот твоему брату Мартину нужно самому решить, что ему делать. Мне кажется, ему стоило бы подыскать место в другом монастыре. Но у меня к тебе все-таки есть один вопрос. Почему вы не сказали мне, как умерла твоя мать?
– Мы сами ничего не знали.
Он кивнул, но я не могла с уверенностью сказать, верит он мне или нет.
