Книга Охота на ведьму - Астрид Фритц

Страсбург, середина июля 1486 года

На следующей неделе Симон и Орландо все время брали меня с собой в город, когда уходили по делам, – с одной стороны, чтобы не оставлять меня одну, с другой же, чтобы пресечь возможные слухи.

Но люди в Страсбурге приветствовали нас, как и раньше: те, кто не особо любил богачей, говорили с нами сдержанно, а остальные вели себя с подчеркнутой доброжелательностью, как и всегда. Я уж задумалась, не ошиблась ли в своих подозрениях по поводу брата Генриха. Быть может, он вовсе не подкупил Клеви и Буркхарда, как я думала. Что, если их не подталкивали к такому решению, а они сами, по какой бы то ни было причине, нанесли удар по нашей семье и попытались разрушить мой брак? В случае с вечно пьяным Клеви я бы не удивилась, да и болтливому врачевателю я не доверяла. Поэтому я написала папе письмо, в котором спросила, не ссорился ли он с этими двумя.

Мы договорились, что не станем рассказывать слугам о том, что произошло в Селесте. Особенно сложно мне было утаить происшествие от Клер.

– Как только по Страсбургу поползут слухи, мы узнаем об этом как раз от слуг, – предположил Симон.

В эти дни он проявлял ко мне куда больше внимания и заботы, чем обычно. Похоже, пытался показать всему миру, что он на моей стороне.

А вот Орландо после моего срыва явно изменился. В моем присутствии он смущался, более того – начал меня избегать. Когда мы ходили по улицам города, Орландо держался поближе к Симону, за обедом почти не разговаривал со мной и, конечно же, перестал шутить и смеяться. Кроме того, после окончания работы он часто удалялся в свою комнату, а по вечерам ходил гулять один.

Я чувствовала боль от этого, особенно сейчас, когда мне так нужна была поддержка, но в то же время я говорила себе, что это к лучшему.

Знойный день сменился безветренной летней ночью. Из переулка еще веяло жаром, и я беспокойно ворочалась в кровати. Меня преследовали кошмары, полнившиеся разрытыми могилами и горящими кострами в моем родном городе, и я все пыталась вспомнить, что именно говорил приор у могилы моей матери, какую гнусную ложь он мне поведал тогда.

В открытое окно с улицы доносились обрывки разговоров и смех, вдалеке горланили песню пьяные, где-то проснулся и заплакал младенец.

Место рядом со мной пустовало. Симон на три дня уехал в Саверн, где находилась летняя резиденция страсбургского епископа. Его возчики доставляли к епископскому двору ткани, сам же он ездил туда раз в год, чтобы обсудить дела. «Если епископ окажется на месте, я непременно поговорю с ним об этом бессовестном приоре, поверь мне», – пообещал он мне на прощание. Но я попыталась уговорить его не ворошить былое.

Постепенно шум на улице утих, но духота на верхнем этаже, под раскаленной крышей, не давала мне уснуть. Не вытерпев, я встала, набросила легкое платье и босиком спустилась по лестнице. Из соседней комнаты не доносилось ни звука. Наверное, Орландо давно уснул. Он поужинал со мной в кухне и отправился спать раньше меня.

Орландо очень хотел поехать с Симоном в Саверн, но мой муж почему-то был категорически против этого – к моему удивлению.

«Да возьми ты его с собой, раз ему так не терпится, – вмешалась я. – Я часто оставалась дома сама».

Но все уговоры оказались тщетны. Симон настаивал на том, чтобы кто-то остался защищать меня. Я же подумывала уже о том, что Орландо не нравится жить под одной крышей с дочерью женщины, совершившей смертный грех.

В кухне я выпила стакан холодного виноградного сока, а потом решила выйти во двор подышать свежим воздухом. Я еще никогда не бывала во дворе ночью одна, но сегодня мне захотелось попробовать.

К моему ужасу, дверь во внутренний двор оказалась не заперта, а только прикрыта. Кто это расхаживает тут по ночам? Йонс и Ганс заходили в дом только в рабочее время. У Клер и Марги были ключи от этой двери на тот случай, если им нужно будет войти в дом после наступления темноты, но они всегда запирали за собой дверь.

Я медленно приоткрыла дверь, и пламя коптилки в моей руке дрогнуло. Хотя мне и было немного страшно, любопытство победило. Если я застану во дворе кого-то постороннего, то закричу так, что никому мало не покажется, решила я. Окна слуг выходили во двор, поэтому Ганс и Йонс сразу бросятся мне на помощь.

Я выглянула наружу. Во дворе царила тишина. Стена флигеля поблескивала в свете луны. И тут в проеме между сараем и конюшней шевельнулась какая-то тень. Я уже хотела испуганно закрыть дверь, когда услышала тихий шепот:

– Сюзанна?

Мое сердце забилось часто-часто. На козлах нашей повозки сидел Орландо.

– Что ты тут, Бога ради, делаешь? – Я подошла поближе.

– Не мог уснуть. – Он сконфуженно улыбнулся. – Ты, похоже, тоже.

– Да просто в комнате душно.

– А тут так хорошо… – Орландо поднялся. – Ты только посмотри, какая луна на небе, так и дышит покоем.

Я проследила за его взглядом. Вокруг почти полной луны изумрудным шелком стлалось ночное небо. Когда я вновь повернулась к Орландо, он стоял прямо передо мной. Молча. Со смущенным видом.

И я не выдержала. Я должна была его спросить.

– Почему ты так себя ведешь со мной? Это потому, что мою мать обвиняют в самоубийстве и ведовстве?

Орландо покачал головой.

Не промолвив больше ни слова, он опустил ладони на мои щеки и нежно поцеловал меня в губы. По моему телу прошла теплая волна, и я ответила на его поцелуй, длившийся, казалось, бесконечно.

Оторвавшись от моих губ, он сжал мои ладони и тихо произнес:

– Я люблю тебя, Сюзанна. Вот в чем дело.

Может быть, случилось бы что-то еще, если бы мы не разбудили Йоста.

– Кто там? – крикнул он из окна.

Приложив палец к губам, Орландо вышел из-за сарая.

– Это я, Орландо ди Ломбардио. Все в порядке, я просто кошку случайно спугнул.

– Что ж, тогда доброй ночи и спокойных снов.

Мы крадучись пошли к двери, прикрывая огонек ладонями.

Уже в коридоре Орландо сказал: