– В Центральный парк пойдем, – понятливо подхватила Оля. – Меня дедушка чуть ли не каждый год туда водил. – Она хмыкнула. – А когда мне стукнуло шестнадцать, настоял, чтобы я надела, как он выразился, мини поотчаяннее и блузочку позавлекательнее. Демонстрировал меня с гордостью знакомым и говорил: во, внучка выросла! Скоро замуж отдавать буду, и непременно за погранца! Меня три раза пьяные пограничники приглашали танцевать, но все было культурно, без хамства и лапанья. Значит, пойдем? Ты ведь будешь в наградах?
– Говорят «при наградах», – мягко поправил он ее. – Буду, конечно. Уж в такой-то день – святое дело.
– А фуражку свою на меня надевать будешь? Я же знаю, что так положено, столько девушек в фуражках видела.
– Обязательно, – сказал он.
Оля встала и сказала:
– Я пойду щи поставлю и пироги в духовку. Тесто, врать не буду, магазинное, но хорошее. А с луком и яйцом ты любишь, я помню. А вот потом, фыркай не фыркай, я тебе в комоде все аккуратно уложу, времени на это хватит. Хотя есть у меня подозрения, что без меня ты опять прежний раскардаш наведешь.
Вскоре после ее ухода Алексей почувствовал, что на него накатывает, и даже удивился чуточку. Слишком уж большой промежуток был между последним разом и сегодняшним днем.
Механизм был отработан за несколько лет. Он пошел в кухню, за спиной у Оли, хлопотавшей у духовки, тихонько открыл холодильник, извлек непочатую бутылку любимого «Баллантайнза», который был всего на три года младше его девушки, и на цыпочках вышел. В спальне Алексей опять-таки действовал привычно. Он откупорил бутылку, сделал добрый глоток, поставил ее на пол рядом с кроватью и положил на пузо гитару. Медленно подступал нужный настрой души. Для ускорения процесса Гартов сделал еще один глоток, поосновательнее.
Оля вошла, когда он ставил бутылку на пол, и удивленно уставилась на него.
– Леша, с тобой все в порядке? Я тебя никогда таким не видела. Чтобы ты вот так…
– Олечка, успокойся, – сказал он как мог убедительно. – Ничего страшного. Ну вот накатывает на меня два-три раза в год такое. Словами неописуемое. Ты не волнуйся, это всегда проходит мирно и благолепно. Я сам себя песнями под гитару услаждаю, вискарь посасываю, пока не вырублюсь. А завтра отопьюсь чайком и буду как огурчик. Веришь?
– Верю, конечно. Если уж тебе так нужно и ритуал отработан, то валяй. Только я кое-какие правки все же внесу. – Она вышла.
За то время, что ее не было, Алексей успел еще отхлебнуть, взял первые аккорды и начал думать, с чего бы начать концерт для самого себя.
Оля вернулась с большой тарелкой. На ней нарезанная колбаса, сыр, маринованные огурчики, сразу видно, от бабушки Веры, лучшие на базарчике. Между колбасой и сыром стояла стопка.
Оля опустила тарелку на столик у кровати, переправила туда же бутылку с пола и спросила:
– Леша, ты можешь сделать мне приятное?
– Завсегда и с превеликим удовольствием, – сказал он, уже чувствуя, как растекается по жилочкам приятное тепло крепостью в сорок пять градусов.
– Если уж иначе нельзя, то пей, но с закуской и не с полу. Потому что так ты на алкаша похож, и очень мне неприятно такое видеть. Я тебя всегда совершенно другим знала.
Начни она требовать непререкаемым тоном, словно супруга с многолетним стажем, то он, очень даже возможно, не стал бы ломать устоявшуюся традицию. Но именно такой ее голос его и взял, грустный, сожалеющий, полный совершенно искренней, неподдельной заботы. Алексей не хотел потерять хоть капельку ее уважения, потому и капитулировал.
– Есть, генерал, сэр, – сказал он и добавил нерешительно: – Но понимаешь, в завершение процесса я всегда привык отрубаться. А с закуской – кто его знает.
Оля спокойно сказала:
– Если не вырубишься, я тебе еще бутылку принесу, честное слово. Коли уж таким непременно должно быть завершение процесса.
Он ей верил, поэтому, ворча про себя, налил стопку, отправил ее по принадлежности, закусил бутербродом из колбасы с огурчиком.
– Вот и умница, – сказала Оля, улыбнулась ему, отошла к комоду, выдвинула остальные ящики. – Леша, ты, пожалуйста, ляг ногами ближе к стенке. Я все буду на кровать выкладывать, а уж потом сортировать.
Он подчинился и подумал мельком, что эта девочка непонятно каким образом ухитрилась приобрести над ним некоторую власть, но вот диво, нисколечко не возмутился, что непременно случилось бы в прошлые разы, когда очередная подружка пыталась перекроить что-то по-своему. Видимо, в том-то все и дело, что сейчас это была не очередная подружка, а его девушка.
Алексей взял еще несколько аккордов и раздумывал недолго. Он выбрал песню, которую Коля Сипягин, доморощенный бард зеленых фуражек, написал вскоре после смерти Самура.
Они похоронили пса там же. Вернее сказать, это делал один Керим, прямо-таки яростно потребовавший, чтобы никто ему не помогал. Они тут же отступились со всем пониманием и уважением.
С неизвестного векаЯ – друг человека,Лихой пограничный пес.Я верную дружбуИ честную службуСквозь все эпохи пронес.
У нас нет ни боли,Ни собственной воли,Поскольку мы – для людей.Я в бешеной дракеК чести собакиПещерных рвал медведе́й.
Оля сортировала одежду, складывала ее так, как у него ни за что не получилось бы. Ящики комода быстро заполнялись. Песню она, сомнений не было, слушала.
Жизнь была прекрасна, а потому Алексей опрокинул еще стопарь, для разнообразия закусил бутербродом из колбасы и сыра и ударил по струнам.
И завтра же кто-тоНа треск пулеметаПомчит, выполняя приказ.Граница – не в поле,Не в горном раздолье,Граница – в душе, внутри нас.
Один не вернулся,Другой лопухнулся,А может, я завтра и сам…Помянут не круто —Не будет салюта.Салют не положен псам.
Ну, мало ли что не положен. Когда Керим закончил свое дело, он высадил в воздух все, что оставалось в магазине, добрую половину.
Алексей отогнал воспоминания. У него не было привычки их перебирать. Он задумался совсем о другом. Мысль, родившаяся не так давно, крепла.
Лист 15
Время было уже позднее, и воскресный девичник близился к концу. Повод был серьезный – все трое наконец-то добили свои курсовые. Оля излучала оптимизм, грозилась справиться с этим к выходным, однако ей, как и подругам, пришлось прихватить и субботу целиком. Но все трое считали, что получилось у них хорошо.
Повеселились девчонки на славу, вдоволь наплясались в гостиной, потравили изрядно анекдотов, в том числе и чуточку неприличных. Алексей всерьез подозревал, что, не будь здесь его, прозвучали бы и гораздо более пикантные. По неистребимой женской привычке они изрядно посплетничали об однокурсницах, незнакомых ему.
