Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
Так или иначе, спустя четверть часа Энцо имел на руках новый трудовой контракт. Здесь платили куда лучше, чем на рынке. Полагались хорошие надбавки за риск для здоровья и жизни, а также за ночные смены. Знания немецкого языка не требовалось. Интернациональные бригады гастарбайтеров сутками напролет надрывались в туннелях под мюнхенскими домами и улицами. Объект требовалось сдать к летним Олимпийским играм 1972 года. Энцо гордился новой работой. Строить, создавать что-то своими руками – это совсем не то что переставлять ящики с места на место. Но на такую роскошь, как курсы немецкого языка, у него не оставалось ни времени, ни сил. А чтобы заслужить уважение коллег, было достаточно одних крепких кулаков.
Джульетта чувствовала: что-то назревает. За ужином Энцо в рубахе, покрытой уже неотстирываемыми разводами от пота, поглощал pasta e fagioli[115]. На другом конце стола Винченцо, не отрываясь от еды, учил наизусть «Лесного царя».
В вечерних новостях показывали, как одиннадцатая платформа Центрального мюнхенского вокзала за какую-нибудь пару часов превратилась в концертную площадку. Кого здесь только не было – политики и дипломаты, представители федерального министерства труда и музыканты. Встречали молодого турка по имени Исмаил, прибывшего специальным поездом из Стамбула. Ни о чем не подозревающий виновник торжества прямо из вагона шагнул под лучи софитов и в объятия министра, вручившего ему телевизор.
Только потом Исмаил узнал, что он миллионный гастарбайтер. На самом деле все обстояло не совсем так. Миллионным был один португалец, который прибыл в Кёльн в 1964 году, за что и получил в подарок мопед. Но Кёльн не Мюнхен, а рабочих рук по-прежнему не хватало везде. Поэтому политики и решили назначить нового «миллионера». Исмаил стал «миллионным гастарбайтером» из южноевропейского региона, куда простоты ради определили не только Турцию, но и Тунис. Теперь эти две страны числились первыми поставщиками рабочей силы на немецкий рынок.
Министр произнес долгую речь, в которой пригласил в Германию новых гастарбайтеров и отметил как особую заслугу иностранных рабочих высокие показатели экономического роста, позволившие обеспечить немецким пенсионерам достойную старость.
Перепуганный Исмаил таращился в камеру, не понимая ни слова. Ни один из выступавших ни разу не помянул, что и «миллионера», в свой черед, не церемонясь, выпроводят домой, невзирая на заслуги перед немецкой экономикой. И проводы будут далеко не такими торжественными, как встреча.
Пока Энцо вкалывал под землей, Гримм устроил Винченцо в Луизианскую гимназию. Джульетта тоже отправилась с ними, нарядившись в лучшее платье. Директор гимназии, старый друг Гримма, пожал руку новому ученику. Винченцо даже не заставили сдавать вступительные экзамены. Хотя он и настаивал, желая продемонстрировать знания. Вместо этого директор поведал гостям о своей любви к Риму. Винченцо уже понял, что чудесные перемены в жизни, по крайней мере отчасти, объясняются его происхождением. При этом он по-прежнему не догадывался, кому на самом деле обязан такой удачей.
Прощаясь с учителем во дворе, Винченцо решился на вопрос:
– Скажите, сколько мама платила вам за урок? Я надеюсь вернуть ей долг.
Джульетта побледнела.
– Ничего не платила, – ответил Гримм. И добавил, видя изумление на лице мальчика: – Ведь преподаватель гимназии – не только работа, но и призвание.
Винченцо стыдливо опустил глаза:
– Я верну вам долг.
– Непременно, – улыбнулся Гримм. – Мы будем в расчете, если сумеешь применить в жизни то, чему научился.
На другой стороне улицы от дерева отделилась тень.
Глава 37
Солнце взошло сразу после того, как мы выехали из Рима. Тело отяжелело – только сейчас дала о себе знать бессонная ночь. За окнами мелькали городские окраины, кучи мусора под ржавым дорожным ограждением. Похоже, мы попали в другую эпоху.
Винченцо молчал, я тоже. Нам обоим требовалось время освоиться в этом новом мире. Я подняла голову от дневника. Винченцо курил. Обветренное лицо с тонкими чертами, кудрявые темные волосы. Дневник его матери стал для меня ключом к нему самому. Не узнай я, каким Винченцо был в детстве, он бы так и остался для меня чужим – человеком, который не мог быть моим отцом.
– Может, почитаешь мне вслух? – предложил он.
– Не знаю, надо ли.
– Как-никак она моя мать.
Впервые в голосе его послышалась обида. Это меня неожиданно тронуло. Винченцо вытряхнул сигарету из помятой пачки и опустил стекло. В лицо пахнуло утренней свежестью. Желтые страницы дневника зашелестели, и что-то упало на пол. Я нагнулась – фотография. Винченцо, лет пятнадцати, с растрепанными темными волосами, сидел на скутере. Из-под воротника дафлкота выглядывал медальон-сердечко – символ Октоберфеста. Скептический взгляд устремлен прямо в камеру. Но я никогда не верила показному бунтарству, уж очень часто им прикрывают неуверенность в себе.
На плече Винченцо лежала большая рука – все, что осталось от вырезанного из снимка мужчины. Без сомнения, это Энцо. И еще одна фигура рядом с мальчиком была вырезана.
Я протянула снимок Винченцо. Он зажал его в пальцах руки, лежавшей на руле. Некоторое время фотография прыгала перед его носом, словно интригуя. Между тем и этим Винченцо пролегло полжизни. Знать бы, в какой момент человек из одного становится другим.
– А это что?
Винченцо кивнул на бумажку, приклеенную к странице дневника.
Я развернула листок. Письмо.
Глубокоуважаемая фрау Маккарони,
С радостью сообщаем Вам, что вашему эскизу платья присуждено первое место в нашем читательском конкурсе. Он будет опубликован в следующем номере журнала.
Винченцо улыбнулся.
– Ты помнишь? – спросила я.
Он кивнул. Вытряхнул еще одну сигарету.
– А почему это тебе так интересно?
– Тебе разве нет? – удивилась я.
– Я давно оставил это в прошлом.
Оставил в прошлом. Да, конечно, ведь это его жизнь. Это для меня все словно происходит сейчас, впервые. Чтобы событие стало прошлым, его надо пережить.
– Она повесила это письмо в лавке. Как диплом или сертификат.
– И она двинулась дальше? Ну… я имею в виду клиентов и все такое.
Винченцо молчал, думая о чем-то.
– Она все время проводила за прилавком, – наконец сказал он. – Джованни постоянно уезжал… Они с Розарией жили то там, то здесь. А клиенты… к ней ходили одни гастарбайтеры – кому укоротить брюки, кому сшить свадебное платье… Это было не то, о чем она мечтала. К тому же у них с Энцо не было лишних денег на ткани, они все откладывали на свое жилье.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
