Он оглянулся, окидывая взглядом склон, а потом произнёс тихо и совсем уже мягко:
— Идите. Тут недалеко, думаю, нас уже и так ищут. Скажете всем, что от вас убежала лошадь, и вы прятались в этой пещере. А я скажу, что пережидал грозу под мостом. Идёт?
— Спасибо! — горячо воскликнула Габриэль.
— Ну, так идите, не стойте здесь! — Форстер нетерпеливо махнул рукой в сторону тропинки и как будто даже расстроился.
Габриэль повернулась и пошла, не чувствуя земли под ногами, но сделав два шага остановилась.
— Мессир Форстер? — спросила она обернувшись.
— Ну что ещё?
— Почему вы соврали про мост? Вы ведь знали, что его смоет весной.
Он прищурился и ответил как-то раздражённо:
— Я не чудовище и не зверь, Элья! Но я и не ангел. Идите уже! Я, кажется, слышу голос Йосты.
Он развернулся и пошёл широкими шагами в противоположную сторону.
А Габриэль, подобрав мокрую юбку, поспешила прочь.
…Ей не следовало спрашивать его об этом! Или следовало? А может, стоило спросить и об Анжелике? А вдруг бы он разозлился ещё сильнее?
…И то, что он сказал о блуждающих грозах — неужели это правда? Или… очередная ложь, вроде той, про мост? Но зачем ему врать? А зачем он вообще врёт!
…И он отпустил её, а ведь мог…
…Что вы вообще за человек, мессир Форстер?
…Что за человек может победить льва голыми руками…
Она шла по раскисшей от дождя тропинке обуреваемая противоречивыми чувствами. И всё, что произошло только что было безумно, волнующе и странно. Дойдя до моста через озеро, она увидела Натана, который ехал в двуколке стоя, разглядывая окрестные заросли и выкрикивая имя мессира Форстера, и помахала ему рукой. И только в этот момент поняла, насколько она разбита, измучена и устала.
Весь Волхард был взбудоражен её пропажей и этой грозой, и появление Габриэль слуги встретили с явным неодобрением. Хозяина ещё не было и все волновались и молились, надеясь, что с ним не случится чего-нибудь дурного.
Кармэла и Джида долго хлопотали над ней, отпаивая мёдом и травами, отпаривая в горячей ванне и натирая каким-то ужасным маслом, от которого всё тело пылало, как в огне. Потом её отправили в кровать, причитая на все лады, как же ей повезло, что она осталась жива.
На руке образовался огромный синяк, чуть пониже плеча, и Габриэль пришлось соврать, вернее, почти не соврать, сказав, что она поскользнулась на склоне и упала. Ей сделали компресс, а когда волнение, наконец, улеглось, и из её комнаты все ушли, она вылезла из-под вороха одеял, взяла с этажерки книгу и устроилась на кровати. Пришёл Бруно, вымытый и расчёсанный, как настоящий франт, и нисколько не смущаясь, лёг рядом поверх всех одеял и положил голову ей на колени.
— Хочешь, чтобы я почитала тебе вслух? — спросила Габриэль насмешливо, погладив его по голове.
Пёс только лизнул ей руку и закрыл глаза, а она быстро нашла нужнкю страницу.
«Трамантия. Легенды, предания и обряды. Глава 12. Блуждающие грозы»
Габриэль не заметила, как заснула с книгой в руках.
И этой ночью ей впервые приснился мессир Форстер.
Никогда ещё Габриэль не ощущала такого странного клубка противоречивых чувств, как утром следующего дня.
Во-первых, ей было стыдно.
Стыдно, кажется, вообще за всё на свете.
За то, что она была такой самонадеянной — поехала в Эрнино одна и никого не предупредила, за то, что, потеряв счёт времени за книгами, попала в эту грозу. Будь она более благоразумной, послушай Кармэлу или Натана — такого бы не случилось. И она не была бы обязана своим спасением мессиру Форстеру.
Потому что за это спасение ей было стыдно больше всего. Стоило ей вспомнить, как она кричала на него, и что была с ним наедине в той пещере, как он тащил её за собой, как обнимал, как смотрел на неё, а она так беззастенчиво разглядывала его шрамы, как ей хотелось провалиться сквозь землю.
Тогда это казалось почти нормальным — ведь она только что избежала смерти, но теперь…
И их возвращение порознь, и её ложь Кармэле, и его ложь всему Волхарду о том, что он прятался под мостом — всё это было просто невыносимо. Как она сможет смотреть ему в глаза, не становясь пунцовой с головы до пят?
Но хуже всего был тот сон, что она видела этой ночью.
Она, конечно, понимала, что сновидения это всего лишь отражения — они складываются из кусочков пережитого, перемешиваются с мыслями и тем, что глубоко волнует, но…
…ей приснился свадебный портрет мессира Форстера и его жены, только на этом портрете место моны Анжелики почему-то занимала она.
Габриэль пыталась об этом не думать, но мысли бродили по кругу, то возвращаясь к вчерашнему — к шрамам на его груди, их разговору и его словам о том, что он не ангел, то — к её сновидению и тому, что при встрече с Форстером она просто сгорит со стыда.
И она не могла понять, что изменилось?
…почему она больше его не боится, но до дрожи в коленях боится смотреть ему в глаза…
….и теперь она злится не на него, а почему-то на себя…
… и ей хочется поблагодарить его за спасение, но заставить себя сделать это она не может…
«Я не чудовище и не зверь, Элья! Но я и не ангел».
Почему ей до безумия хочется узнать, что случилось с его женой и дочерью?
И, может, стоило бы пойти и спросить его об этом прямо, не мучаясь догадками одна хуже другой, но стыд не давал сдвинуться с места.
А если он спросит, почему она хочет это узнать? И подумает неизвестно что!
Она совсем запуталась и уже не знала, где правда, а где ложь.
Потому что вчера прочитала о блуждающих грозах…
И в книге было описано всё то, что она видела: и ярко-алые молнии, танцующие над озером, и лиловые тучи, и скорость, с которой шла эта стихия в долину — всё было очень похоже. А ещё утром Йоста приехал из Эрнино и сказал, что на подъезде к городу со стороны перевала молния убила двух человек, которых гроза застала в дороге.
И этими людьми могли оказаться они с Форстером.
Ей нужно было во всём разобраться, и она старалась избегать хозяина дома всеми силами.
Наверное, Габриэль истерзала бы себя всеми этими мыслями, но вовремя появился Натан и сказал, что прибыли саженцы из Ровердо, и хорошо было бы определить их куда-нибудь, потому что мессир Форстер занят — беседует с закупщиками о подписании контрактов на поставку мяса.
Натан прислал садовника — столетнего деда Йосты и ещё двух помощников, и Габриэль увлеклась работой. Саженцы оказались трехлетками в больших деревянных кадках, они были свежими и в отличном состоянии, а некоторые из них даже цвели.
