Книга Пуля для адмирала Кетлинского - Владимир Шигин

В другом письме участника Гражданской войны читаем: «Еще живы те, которые знают, кто фактически виновен в расстреле четырех матросов в Тулоне – фигура командира крейсера Кетлинского, сменившего Иванова 6-го была достаточно известна как махрового монархиста».

Точка в этом затянувшемся споре была поставлена документальными источниками.

Архивные документы подтверждают, что новый командир корабля (К. Кетлинский), прибывший на корабль с целью разгрома революционного движения на крейсере, активно участвовал в подборе состава суда, не раздумывая, утвердил приговор на расстрел четырех матросов:

«Представленный мне на конинформацию приговор суда особой комиссии по делу о взрыве на крейсере "Аскольд"… я в силу предоставленного мне права… утверждаю.

Приговор предлагаю привести в исполнение в законный срок – немедленно» (ЦГА ВМФ, ф. 565, oп. 1, д. 27, л. 156–161).

Роман «Из тупика» вызвал такую богатую почту, что впору писать новое исследование. Остановлюсь на нескольких штрихах из писем читателей.

«Почти 60 лет своей жизни я посвятил морю, флоту и кораблям, и сейчас тесно связан с судостроением. Поэтому перед моими глазами и при непосредственном участии происходили многие события, относящиеся к нашему флоту, и, особенно – к созданию военно-морского и транспортного флота… Ваши романы "Океанский патруль" …"Из тупика" я читал и перечитывал и, как моряк и кораблестроитель, ценю очень высоко…» – писал Анатолий Александрович Моисеев из Ленинграда в 1974 году.

Из Северной Атлантики из Дэвилова пролива с борта МБ-0451 пришло письмо от моряка и историка по образованию Петра Семкова:

«Ваш роман "Из тупика" повлиял на мою отметку в дипломе по истории СССР советского периода. Я в то время учился на историческом факультете Мурманского пединститута и во время экзамена поспорил с заведующим кафедрой А.А. Киселевым по поводу исторического образа Кетлинского. Киселев был солидарен с Верой Кетлинской, которая считала своего отца "первым коммунистом на Мурмане"… Я отстаивал Вашу точку зрения по тулонскому инциденту и до сих пор считаю ее правильной…»

…Буря возмущений прокатилась и в Ленинградской писательской организации, на учете в которой Пикуль состоял, разделив «инженеров человеческих душ» на два враждующих лагеря. Писатель Николай Кондратьев из Ленинграда сообщает об одном инциденте:

«Прошлое партийное собрание было весьма бурным. Выплыл… Казимир Кетлинский и рукой Александра Васильевича Грина влепил пощечину Илье Авраменко, который критиковал именитого писателя за явно пролитую слезу по адмиралу-палачу – при разборе конфликта Кетлинской и пяти правдоборцев.

Все это очень скверно, и я принял меры, чтобы примирить двух моих друзей…

Александр Решетов, бичуя Кетлинского, сказал о тебе, как о выдающемся русском писателе… Так что столби! Столби литературный путь свой…»

Но не будем больше смаковать «негатив». Негативное надо уметь дозировать. Сплошное охаивание убивает веру, жизнь без которой не имеет смысла. Это твердо усвоил Валентин Саввич.

…И жизнь расставила все на свои места. Забегая вперед, скажу, что в 1987 году Пикуль был удостоен литературной премии Министерства обороны за роман «Из тупика»…»

Как представляется, в настоящее время можно считать, что после 1991 года закончилась эта “гражданская война историков”. Оглядываясь назад, думается, что в споре о роли Кетлинского в событиях 1917 года, по существу, правы были обе стороны. Кетлинский, как подавляющее большинство офицеров старой армии, по убеждениям был, конечно, ближе к монархистам и республиканцам, чем к радикалам-большевикам. Но это вовсе не значит, что он обязательно пошел бы за своим заместителем лейтенантом Веселаго в сторону белого движения, возглавляемого его личным врагом Колчаком. Не меньшие основания у него были следовать за своим спасителем Беренсом, служившим, как мы знаем, верой и правдой Советской власти.

Показательный момент, в Мурманске никогда не было, и в обозримом будущем вряд ли появится улица Кетлинского, зато улица Аскольдовцев имеется. Уж не в честь ли тех, кто убивал адмирала выстрелами в спину?

В целом же Казимира Филипповича Кетлинского можно считать значительной политической фигурой в революционных событиях 1917–1918 годов, стоящей в одном ряду с подавляющим большинством флотских офицеров, бывших честными патриотами России и флота. В том, что именно Кетлинский, как и его балтийский коллега Щастный стали одними из первых трагических жертв начинающейся Гражданской войны, есть свой трагическо-логический смысл. Оба флагмана пытались остаться вне политики, вне революции и вне братоубийственной бойни и именно потому оба были сразу же сметены всесокрушающим валом тотального террора.

Как мне видится из сегодняшнего дня, взявшись в начале 60-х годов за крайне рискованную тогда тему нюансов установления Советской власти на Мурмане, Валентин Саввич Пикуль уже изначально был обречен на печальные последствия для себя. Если на минуту представить, что в своем романе «Из тупика» он вывел бы образ адмирала Ветлицкого, как человека честного и предельно лояльного большевистским идеям, то немедленно попал бы под уничижительный огонь официальных историков того времени, в распоряжении которых была вся партийная идеологическая машина. Дело в том, что профессора от советской истории 60-х годов рассматривали события на Мурмане в 1917–1918 года исключительно с точки зрения марксистко-ленинской теории классовой борьбы, в которой не существовало полутонов, а были лишь «свои» и «враги». Так как К.Ф. Кетлинский объективно не мог до конца считаться «своим», следовательно, он автоматически переходил в категорию «врагов», со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В этом случае молодого писателя просто бы уничтожили. А знаменитый роман, скорее всего, вообще бы не вышел из печати. В лучшем случае он появился бы только в конце 80-х годов. Что касается Веры Кетлинской, то она, как всякая любящая дочь, так же не могла быть до конца объективной. Как мне кажется, на самом Валентин Саввич относился к своему герою Ветлицкому куда более тепло, чем это ему приписывают хулители романа. Перечитайте еще раз внимательно роман «Из тупика», и перед вами предстанет образ Ветлицкого, как образ высокопрофессионального флотского офицера, отчаянного ищущего свой личный путь в служении Отечеству и флоту в условиях революции и надвигающейся гражданской бойни. Автор явно сочувствует своему герою, откровенно противопоставляя мечущегося либерала Ветлицкого откровенному монархисту Веселаго. Увы, эта отчаянная попытка В.С. Пикуля обозначить литературный образ Кетлинского в рамках, если не большевистских, то хотя бы демократических, к сожалению, никем так и не была замечена. Почему-то все исследователи творчества Пикуля игнорируют и тот факт, что писатель вообще первым прикоснулся к реалиям непростых событий на Мурмане в 1917–1918 годах, впервые рассказав читателю о Кетлинском, имя которого (как и имя его вечного соперника Колчака) вообще было до той поры под запретом. Уже одно это стоит многого!

Официальных историков не удовлетворила недостаточная контрреволюционность Ветлицкого в романе «Из тупика». Дочь адмирала, наоборот, возмутила его недостаточная революционность в том же романе. Истина, как известно, в большинстве подобных случаев лежит где-то посередине. Поэтому я придерживаюсь твердого мнения, что именно образ, созданный на страницах романа В.С. Пикулем, видимо, больше всего и соответствует реальному Казимиру Филипповичу Кетлинскому.