Фэнси показалось, что Степан ее ударил. Он впервые употребил слово «ублюдок» по отношению к ней.
– Ты обманом заставил меня забеременеть! – выкрикнула она.
– Я тебя обманул? – Степан невесело рассмеялся. – Тебе изменяет память, если ты не помнишь, что это ты пришла вслед за мной в домик на дереве!
– Я не шла туда вслед за тобой! – солгала Фэнси, гневно повышая голос. Ей было необходимо свалить вину на кого-нибудь другого. – Я обнаружила тебя там!
– Ты предложила мне себя, – напомнил ей Степан. – И в ту ночь совершенно не думала об опере. Или ты считаешь крики наслаждения репетицией партии сопрано?
Фэнси предательски покраснела, ее бросило в жар от смущения. Он говорил чистую правду, но она никогда в этом не признается!
Фэнси повернулась к нему спиной, губы ее дрожали, она изо всех сил пыталась взять себя в руки. Ей не победить Степана. Так зачем портить нервы, пытаясь это сделать?
– Фэнси, пожалуйста…
– Не утруждай себя и не забирай меня, – отрезала она, не желая его слушать. – Даже собака может сама найти дорогу домой.
– Тогда я весь вечер проведу с братьями.
– А мне наплевать.
Наступила полная тишина. Интересно, что он делает? Дверь хлопнула даже громче, чем выстрелила бы пушка.
Больше всего Фэнси хотелось упасть на кровать и рыдать до тех пор, пока не уснет, но она подавила это желание – вдруг муж вернется и увидит ее в момент слабости?
Сделав несколько глубоких вдохов и успокоившись, Фэнси решила, что будет делать то, что хочет. И к черту этого самовлюбленного индюка с его коварством!
«Уайтс», клуб для джентльменов на Сент-Джеймс-стрит, был бастионом лондонской элиты. Огромные диваны и кресла подсовывали свои подушки под состоятельные зады, даруя покой и предлагая убежище от общества взбалмошных дам.
Степан, ссутулившись в кожаном кресле, пил виски и краем уха прислушивался к разговору братьев. Мысли его весь день были о жене и мешали играть в гольф. Как это унизительно – выиграть чемпионат в один год и оказаться на самом последнем месте на следующий.
– Предлагаю чаще тренироваться, – уколол его Михаил.
– Не всем же побеждать. Кто-то же должен быть и последним, – пожал плечами Виктор.
– А ты знаешь, что лорд-мэр требует расследования, чтобы понять, как тебе удалось победить в прошлом году? – спросил Михаил.
Виктор глянул на Михаила, и оба расхохотались.
– Не расстраивайся, – «утешил» его Рудольф. – Я объяснил лорд-мэру, что твои мускулы ослабли, потому что ты всю прошлую неделю обхаживал свою ненаглядную.
Теперь хохотали уже трое братьев Казановых.
– У меня уже мозги кипят от вашей бестолковой болтовни, – проворчал Степан, вызвав очередной взрыв смеха.
– А почему ты сидишь здесь, если твоя супруга… – Тут Рудольф так захохотал, что на него обернулись все, кто был в комнате. – Ты что, уже успел поссориться с женой?
Виктор обернулся к Михаилу:
– Ну-ка проверь книгу пари.
Михаил встал, подошел к книге, нашел запись и добавил туда что-то такое, что теперь смеялись все вокруг.
Хотя Степан и казался спокойным, каждый его нерв и каждый мускул были готовы дать бой. Утреннее раздражение переросло в полуденное негодование, а затем и в дневной гнев. Насмешки братьев довели этот гнев до точки кипения.
– Ты выиграл, – сказал Михаил Рудольфу. – Заплачу завтра.
Виктор кинул на Степана в высшей степени разочарованный взгляд и тоже повернулся к Рудольфу:
– Я тоже.
Степан вскочил с кресла.
– Вы держали пари на то, когда мы с женой поссоримся? – Он по очереди посмотрел на братьев. – Меня от вас тошнит.
Не сказав больше ни слова, Степан направился к выходу и уже почти дошел до двери, когда брат его догнал.
– Да ладно, братишка. – Рудольф схватил его за правую руку. – Мы не собирались тебя обижать.
Степан резко повернулся, сжав левую руку в кулак, и ударил брата в лицо. Рудольф полетел на пол.
Все разговоры прекратились, все головы повернулись к этой необычной, интригующей сцене.
– Держу пари на сто фунтов, что у Казанова будет подбит глаз, – в мрачной тишине произнес чей-то голос.
– Готов поспорить, что младший – уже труп, – сказал еще кто-то.
– Казанов не убьет своего брата, – отозвался третий.
– Бьемся об заклад на пятьдесят фунтов? – уточнил второй.
Степан посмотрел на лежавшего на полу брата:
– Держись от меня подальше.
Потирая пострадавшую челюсть, Рудольф растерянно посмотрел на него:
– Разве ты левша?
– У меня обе руки рабочие.
Степан отослал карету и пошел на Гросвенор-сквер пешком. Ему нужно было остыть, прежде чем он увидит жену. Невозможно мириться, если ты пылаешь гневом.
Боунс открыл дверь.
– Добро пожаловать, ваша светлость.
Степан что-то буркнул и направился к лестнице.
– Ее светлость еще не вернулась, – сказал Боунс. Степан замер и обернулся.
– Гарри отвез ее к Инверари?
– Думаю, да, ваша светлость.
Степан пошел назад.
– Вели Гарри подать карету.
– Да, ваша светлость.
Через несколько минут Степан сел в карету. Конечно, глупо ехать два квартала до Парк-лейн, но он не хотел, чтобы Фэнси шла домой пешком после дня, проведенного на ногах. Беременность изматывала ее, и он не желал рисковать ее здоровьем и здоровьем будущего ребенка. Надо надеяться, что герцогиня уговорила ее подремать.
Тинкер открыл дверь.
– Добрый вечер, ваша светлость.
Степан кивнул дворецкому.
– Позови мою жену.
– Не думаю, что ее светлость здесь.
Перескакивая через две ступеньки, Степан ворвался в гостиную.
– Где моя жена?
Герцогиня Инверари встревоженно встала.
– Фэнси не пришла к ленчу. Я думала, что ее опять тошнит.
Герцог Инверари подошел к своей супруге.
– Ты предполагаешь нечестную игру?
– Я предполагаю Королевский оперный театр!
Войдя в фойе театра, Степан увидел директора Бишопа. Тот беспомощно пожал плечами. Из зрительного зала послышались аплодисменты и возгласы восторга.
– Она только что вышла на сцену, – сказал Бишоп. Степан поднялся в ложу Казановых и сея в задний ряд, подальше от глаз, наблюдая за каждым движением жены, слушая ее голос.
