Если увидишь НЛО, то у тебя не окажется фотоаппарата. Если у тебя будет фотоаппарат, то закончится пленка.
Если не закончится пленка, то нечего будет снимать.
Из законов уфологов-практиков Детективный клуб толстых и красивых любителей пива собрался в полном составе за своим отрядным столиком в баре «Тутси». Они на этот раз даже пришли вместе — встретились у театра и прогулялись до точки.
— Ну что, когда встречаемся с Верой? — спросил Добродеев. — Хотелось бы на нее посмотреть. Доложимся про Мишу, спросим, что она собирается делать.
— Понимаешь, Лео, я не думаю, что нам нужно…
— Ты не собираешься с ней встретиться?
— Дело в том, Лео, что я с ней встретился пару дней назад и…
— Ты встретился? Без меня? — Добродеев был потрясен.
— Леша, она боится людей, она стесняется своего лица… хотя лично я не вижу ничего страшного, но ты ведь знаешь женщин. Я так и сказал: приду, мол, с другом, вы должны знать, Лео Глюк, известный журналист и уфолог, мы с ним действуем на пару и вообще члены клуба, а она ни в какую! Пожалуйста, говорит, не нужно сейчас, давайте попозже, я вам очень благодарна, обоим, но… не сейчас! Что я должен был делать? Что бы ты сделал на моем месте? — Монах смотрел на Добродеева честными глазами.
— Ну… не знаю, — осадил Добродеев. — Может, ты и прав. Что она сказала? Про Мишу?
— Сказала, что у нее нет сил затевать судебный процесс, спасибо, что не бросил умирать на дороге.
— Она даже не собирается с ним встретиться?
— Зачем? Морду набить? Она вообще сказала, что не нужно было затевать, понимаешь? Ничего не нужно. Все живы — и слава богу. В смысле, не все, конечно. Если честно, я думаю, она права. Если честно, семейство Мережко с их проблемами надоело мне до чертиков. Достало. Предлагаю поставить точку и забыть. Из-за них я пропустил сезон. Все, Лео, я пас! Хватит.
— Подожди, Христофорыч, а твоя идея насчет пропавшего дачника? — вспомнил Добродеев. — Дачник это или не дачник? В смысле, Павел Терехин?
Монах посмотрел на потолок, что служило признаком глубокого раздумья; почесал под бородой и пожал плечами…
…Татка позвонила ему позавчера, сказала, нужно поговорить. Они встретились в том самом кафе с видом на реку. Денек был теплый и серенький, в воздухе пахло дождем; река пряталась в легкой дымке, и впервые так сильно и бесповоротно в природе почувствовалась осень.
Она была в синем платье с глубоким вырезом, и в ложбинке сверкал камешек, тоже синий. Тот самый…
— Хорошо выглядишь, — сказал Монах.
— Спасибо! — Она вспыхнула.
— Что случилось? Рассказывай. — Он взял ее руку и сжал, подбадривая.
— Я отвезла его в Ломенку, и он ушел… Я сказала, что он не Паша, и показала ему фотографию человека из Ломенки. Сказала, что его зовут Тим… наверное, что прошлым летом он отдыхал с женой Никой в Ломенке, а потом вдруг исчез, в августе. Его искали, но не нашли никаких следов. Ника ждет и надеется, и сын Тимофей тоже ждет, они не вернулись домой, остались в Ломенке…
Она замолчала. Монах тоже молчал…
…Он смотрел, не понимая. Лицо у него было растерянное.
— Ты понимаешь, я должна была сказать! Ты не Паша. Паша был… не такой, он был совсем другой, понимаешь? Возможно, ты Тим… я не знаю. Я знаю только, что ты не Паша.
— Но зачем тогда…
— Я не знаю. Никто не знает. Что-то случилось с Пашей, и они бросились заметать следы, обзванивать больницы и морги… написали заявление в полицию. Решили выдать за Пашу чужого человека… тебя. Не знаю зачем, может, нервы сдали, может, ты был настолько плохой, что никто не ожидал, что ты выживешь. В одном я уверена: они знали, что Паша не вернется. Потому к тебе никого не пускали, потому она держала тебя под замком… как и меня. Узники замка Иф…
Шуткой она пыталась смягчить свои слова, вывести его из состояния невесомости, в котором он пребывал. Это было жестоко, она прекрасно понимала, что убивает его еще раз. Он почти освоился со своим новым положением, обрел почву под ногами, а она опрокидывает его мир снова. Она обняла его, прижала к себе, коснулась губами виска.
— Оставайся, ты мне не чужой… кто бы ты ни был. Это теперь все равно, понимаешь? Ты мой брат, ты мне как… Визард. Роднее у меня никого нет. Но ты должен знать… Если ты человек из Ломенки, ты должен знать. Тебе решать.
Она расплакалась. Он прижимал ее к себе и тоже плакал. Он даже не спросил, откуда она знает. Он ни о чем не спросил. И она поняла, что в шкуре Паши ему неуютно, подсознательно он чувствует фальшь и чужесть, что мучительно ломает себя, вживаясь в личность чужого человека. Может, потому и не может вспомнить…
…Они подъехали к Ломенке около полудня. Татка заглушила мотор, повернулась к нему. Долгую минуту они смотрели друг на дружку.
— Я тебя люблю, — вдруг сказал он. — Спасибо. Если бы не ты…
— Я тебя тоже люблю. Может, оставим все как есть…
— Нет. Я хочу знать. Подожди немного, не уезжай.
— Я подожду сколько нужно. Иди.
И он ушел…
— …И ты не знаешь, что было дальше? — разочарованно спросил Монах.
— Знаю! Конечно, знаю. Я боялась за него и пошла следом. Он знал дорогу! Навстречу ему бросилась собака, запрыгнула лапами на грудь, лизнула в лицо, и он закричал: «Капитан, фу!» А потом вышла молодая женщина с ребенком… И тогда я уехала.
— Прекрасная история! — с чувством сказал Монах и протянул Татке салфетку — она промокнула глаза. — Ты ни о чем не жалеешь?
— Не знаю… Сейчас стало пусто и легко. Нельзя ведь жить во лжи. Вы сказали, нужно отдавать долги…
— Что ты собираешься делать?
Она пожала плечами.
— Вспоминаешь Пашу?
— Все время. Особенно сейчас…
— Он тебе нравился?
Она задумалась; сидела, улыбалась, вздыхала. Потом сказала:
— Да.
— А Визард? — не удержался Монах.
— Визард был друг. Братан, мальчишка. А Паша был взрослый и сильный. Мы были неблагополучные и глупые… бунтари! Кругом враги, а мы в гробу их видали. Я оглядываюсь назад… ужас! Неужели это я? А он делал себя сам, все мог, ничего не боялся. Однажды он купил мне мороженое…
— Зеленое?
— Ага. Воспитывал. Нужно учиться, работать, развиваться… все такое. Рассказывал про себя. А я пропускала мимо ушей и думала: «Ну почему он с Веркой? Она же злючка и стерва!» Мы шли по улице, он говорил, а я засмотрелась на него, чуть не влетела под тачку, не заметила, что красный свет. Он дернул меня к себе, и я почувствовала его запах…
