Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
Говорили о том, что актриса простудилась в отеле «Бристоль», выступая в слишком легком для февраля платье.
Едва она слегла, ее дочерей сразу к ней перевезли. Мать Веры Холодной тоже перебралась в Одессу, чтобы помочь присмотреть за девочками. Харитонов нашел для нее уютную квартиру неподалеку. Дочки горько плакали, когда их увозили от матери, все пытаясь уцепиться за ее обессиленные руки. И Харитонов с трудом усадил их в подъехавший экипаж.
За состоянием здоровья актрисы следил весь город. После четырех дней болезни возле дома стала собираться толпа. Мишка Япончик был безутешен. Он метался по всей Одессе в поисках лекарств, еды, лучших врачей. Но состояние Веры стремительно ухудшалось.
На седьмые сутки она впала в полное беспамятство, а на восьмые — 16 февраля 1919 года — скончалась.
Похороны Королевы экрана состоялись 20 февраля 1919 года на Первом христианском кладбище. Вера Холодная лежала в открытом гробу, загримированная, в своем любимом платье, в котором она снималась в фильме «У камина». Все видели, как, положив на гроб букет белых лилий, любимых цветов актрисы, над гробом рыдал Анри Фрейденберг.
Похороны вылились в грандиозную демонстрацию, из-за которой было остановлено все движение в городе. Гроб с телом актрисы от Соборной площади до кладбища несли на руках.
Несмотря на дождь, люди запрудили все улицы, траурная процессия двигалась, казалось, бесконечно. Многие плакали. Похороны звезды снимали на кинопленку. А через некоторое время вышел последний фильм с ее участием, который так и назывался «Похороны Веры Холодной». Никогда и ни одну актрису в Одессе так не хоронили.
Цинковый гроб с телом Веры был установлен в закрытом склепе-часовне. Всю аллею выложили цветами. Их было так много, что, когда их попытались сдвинуть в стороны, чтобы открыть проход, выросли настоящие стены. И до самого вечера жители города все продолжали нести цветы.
Все сотрудники кинофабрики «Мирограф» надели траур. Съемки всех фильмов были приостановлены. Но тогда никто не мог догадаться, что смерть Веры Холодной будет концом студии «Мирограф», от которой очень скоро останется только воспоминание.
Запершись в своем кабинете на Торговой и не пуская к себе никого из друзей, Мишка Япончик беспробудно пил целых три дня после смерти актрисы.
Образ этой женщины так глубоко запал в его душу, что он чувствовал себя потерянным в своем собственном, прежде знакомом мире. Нежность, женственность, красота, интеллигентность, талант, и все это — среди кровавой бойни и безумной жестокости, в которой белые не уступали красным, а красные — бандитам. И на фоне этого нежный женственный образ, который словно перечеркивал все, знакомое и привычное прежде, пробудил самые сокровенные струны в сердце человека, который еще совсем недавно считал себя королем. Печальный образ королевы, которой не было места в окружающей жизни и в разыгрываемой политической партии, где изначально не должно было быть победителей.
Таня осторожно вошла в кабинет, закрыла за собой дверь.
— Чего тебе? — Японец был пьян. — Выпьешь?
— Нет. Я пришла ради нее. Она бы не хотела видеть тебя таким.
— Она вообще не хотела меня видеть!
— Неправда. Она восхищалась тобой, несмотря на то, что ты бандит.
Японец застонал.
А Таня продолжала:
— Я хочу, чтобы ты знал, кто ее убил.
— Что ты сказала? — Японец посмотрел на нее.
— Правду.
Едва Таня произнесла первые фразы, Японец стал трезветь на глазах.
Вечером 20 февраля 1919 года Борис Ржевский-Раевский выходил из «Клуба артистов». Как всегда, он был немножечко пьян. Выпитое горячило его, он распахнул пальто и медленно направился к выходу из Книжного переулка, когда туда вдруг лихо, на полной скорости, въехал черный автомобиль. Он остановился почти вплотную. Из автомобиля показалась рука. Раздался первый выстрел.
Когда Ржевского-Раевского нашли, он лежал на спине, широко раскрытыми глазами глядя в черное безлунное небо. На лице, никак не затронутом пулями, блуждала кривая ухмылка. Из его груди потом извлекли пятнадцать пуль. Это поставило в тупик даже видавших виды судебных врачей. Давно уже никого в Одессе не расстреливали с такой жестокостью.
Таня и Володя сидели в уютном кафе на Екатерининской, в огромные венецианские окна наблюдая, как падает на ночной город снег. Перед ними в фарфоровых чашках дымился кофе.
— О расстреле Ржевского-Раевского пишут все газеты, — сказал Володя, — и я написал.
— Это я убила его, — сказала Таня, — Ржевского-Раевского убила я.
— Что ты имеешь в виду? — отшатнулся Володя.
— Какой ты… — усмехнулась Таня, — успокойся. Я просто рассказала Японцу, кто именно дал Вере яд в отеле «Бристоль». Люди видели, как он нес поднос с напитком, который она обычно пила. Он забрал поднос у слуги, сказал, что сам отнесет. Я рассказала об этом Японцу. А тот уже сделал все остальное.
— Почему же Орлов не убил ее так же, как и всех остальных?
— Из-за своего любовника. Ржевский-Раевский очень сильно возражал против этих убийств. И он специально его опередил. Очевидно, в зале был агент Ржевского-Раевского, который предупредил, когда актрисе понесут напиток.
— Владимир Орлов бежал из Одессы сразу после убийства любовника, — сказал Володя, — его не могут найти. Он исчез.
— Скорей всего, отлежится где-то, сменит имя и вынырнет вновь, — пожала плечами Таня, — как уже бывало. Призрак еще появится в Одессе. Помяни мое слово.
— Ты хотела что-то рассказать мне о той фотографии.
— Да, — и Таня кратко пересказала Володе страшную историю, которую ей рассказал когда-то Хач. — Этот мальчик с тропы мертвецов и был Владимир Орлов. А дар к гипнозу открылся у него от страшного потрясения, когда он увидел гибель своих родителей. Поэтому он так хорошо изучил тропу мертвецов.
— Какая жестокая судьба…
— Судьба всегда бывает жестокой, — ответила Таня.
Потом они стали говорить. И переключились на другие темы. И вот уже рука Тани лежала в руке Володи, и так страстно, так призывно, так отчаянно встречались их горящие глаза. Время летело как вихрь, и жар волнами окутывал тело Тани, заставляя погибать в этом вдруг нахлынувшем угаре.
Внезапно Володя отпустил ее руку. Отстранился на стуле.
— Я… Мне надо выйти. На пять минут.
— Я подожду, — сказала Таня, — хочешь, пойдем ко мне?
— Возможно… Мы обсудим, когда я вернусь.
Резко поднявшись из-за стола, он задел чашку, и, перевернувшись, она покатилась по столу, но не разбилась.
— Счастья не будет, — засмеялась Таня.
Окинув ее бешеным, насквозь обжигающим взглядом, Володя как-то неуклюже дернул плечом и ушел. Через зал кафе он шел очень быстро, не оборачиваясь.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
