— Особенно после того, что я сделала прошлой ночью.
— Этим своим поступком ты мне еще больше напомнила Татьяну. Как бы тебе это объяснить?.. Понимаешь, если человек каждую минуту своей жизни может владеть собой, он уже не человек, а почти робот. Татьяна хочет доказать себе, что она умеет владеть собой. Тем более что этому ее пытался учить несколько лет назад Евгений. Но если бы она оказалась на твоем месте, ей бы никогда это не удалось. — Он лукаво улыбнулся. — Я думаю, недаром все поэты называют Италию родиной любви и бурной страсти. Твой друг ужасно оскорблен. Ты единственная из женщин, которая может сказать ему «нет». К тому же, мне кажется, первой всегда бросаешь его ты.
— Знал бы он, чего мне это стоит.
— Подозреваю, бамбина. Но ты хочешь быть собой, а не женщиной, вся жизнь которой вертится вокруг мужчины. Такие женщины всегда вызывают у меня жалость.
— Но ведь это здорово — посвятить свою жизнь одному человеку. Разве нет? Увы, это невозможно.
— Я бы мог посвятить ее тебе, бамбина. Только ты не захочешь этого. Если бы я был молодой и красивый…
— Тогда ты бы не был таким чутким, Винченцо.
— И все равно тогда бы у меня было больше шансов завоевать твое сердце, бамбина.
В ту ночь я спала как никогда крепко, хотя обычно в полнолуние страдаю бессонницей. Несмотря ни на что, у меня вдруг появилось чувство защищенности.
«Неужели это из-за Винченцо? — думала я, проснувшись поздно утром отдохнувшей и вполне здоровой. — Может, на самом деле наступила пора угомониться и создать семью?..»
Я нежилась в постели, вдыхая аромат расцветающих персиковых деревьев. Семь лет назад, помню, мне казалось, будто в этом запахе есть что-то зовущее к звездам — я так и сказала однажды Денису. Сейчас их аромат казался мне спокойным, уютным, домашним.
Винченцо, как выяснилось, уехал по делам в город. Он оставил мне записку и букетик фиалок на столике возле окна, за которым я обычно завтракала. Всего несколько слов, от которых у меня на душе стало почти празднично.
«Я буду по тебе скучать. Береги себя, бамбина. Твой навязчивый поклонник».
Аньезе улыбалась мне из-за кофейной машины. Мне показалось, она уже считает меня родственницей.
Я облачилась в легкое платье в талию и с широкой юбкой — день был почти летним — и пошла по направлению к центру. Я очутилась на той улице, где был «итальянский теремок». Я смотрела на него другими глазами. Это был обычный дом, в архитектуре которого смешалось несколько стилей. Я удивлялась, чем он когда-то мог так привлечь мое внимание.
Потом я повернула к железнодорожному вокзалу, Это был неблизкий путь, но я проделала его с легкостью. Я остановилась возле расписания поездов, пробежала по нему глазами, почему-то задержав взгляд на Ферраре.
«Нет, так не пойдет, — одернула я себя. — Тебе нечего делать на этом концерте. Все в прошлом. И Лист со своими несбыточными мечта ми тоже».
Я услыхала сзади себя итальянскую речь и обернулась. Я не поняла, что спросил высокий парень в ярко-красной ветровке, но он явно обращался ко мне и при этом улыбался.
Я улыбнулась ему в ответ.
— Non parlo l’Italiano[14], — сказала я. Это была одна из тех немногих фраз, которые хранила моя память.
— Inglese[15]? — поинтересовался парень.
Я молча кивнула.
— Куда вы едете, синьорина? — спросил он на довольно приличном английском, если не считать этот неистребимый певучий акцент коренного итальянца.
— Не знаю, — честно призналась я.
— Я тоже. Может, куда-нибудь вместе поедем?
Не в моих правилах завязывать уличные знакомства, но этот парень мне кого-то напомнил. Я не сразу сообразила — кого.
— Может быть. Куда?
В его глазах вспыхнул задорный огонек. Я поняла, что он совсем мальчишка — лет двадцати. Еще я поняла, что он принял меня за свою сверстницу.
— Эудженио, — представился он.
— Лора.
— Вы немка? — Он был слегка разочарован. — Но вы совсем не похожи…
— Нет, не похожа. Потому что я русская.
Его брови взлетели вверх. Этим ответом он, кажется, остался доволен.
— Я предлагаю выпить за это. Тут напротив есть уютный бар.
Я кивнула, и он галантно взял меня под руку, открывая передо мной все двери. Я почувствовала себя женщиной. Здесь, в Италии, это чувство окрыляло.
Нам принесли бутылку «Ламбруско»[16]. Я давно не пила этого вина.
— Как хорошо, что я не пошел сегодня на занятия! Весной так не хочется учиться. Правда, Лора?
— Наверное. Если бы я жила в Италии, я бы никогда не хотела учиться.
Эудженио рассмеялся. Весело и совсем по-детски.
— А что бы ты делала, Лора?
— Угадай.
— Мне что-то будет, если я угадаю?
— Я поеду с тобой, куда ты захочешь.
— О! — Он притворно наморщил лоб и стал вращать глазами, делая вид, будто усиленно соображает. — Ты бы ходила со мной из бара в бар и пила вино, — сказал он и снова рассмеялся.
— Да.
Я тоже рассмеялась, давая тем самым понять, что оценила его находчивость.
— Куда мы едем, Лора? — спросил он, протягивая мне пачку сигарет.
— Сам решай. Ты ведь выиграл.
— Так-так… — Он глянул на свои часы. — Через восемь минут отходит поезд в Феррару. Мы едем с тобой в Феррару.
— Почему бы и нет? — Я затянулась сигаретой, чувствуя, что «Ламбруско» не такое уж и слабое вино, каким принято его считать. — Значит, через восемь минут мы с тобой едем в Феррару.
Мы выпили в поезде еще по маленькой бутылочке «Ламбруско». Мы сидели, тесно прижавшись друг к другу. Народу в вагоне было необычно много.
— Что мы будем делать в Ферраре? — спросил Эудженио и потерся своей щекой о мою.
— Пойдем в бар. Теперь моя очередь покупать вино.
— Нет, Лора, так не пойдет. У меня еще целых пятьдесят тысяч лир. Этих денег нам хватит до самого вечера.
— А что мы будем делать вечером? — спросила я.
— Можем сходить в театр или на концерт. Или будем гулять в парке.
— Будем гулять в парке, — сказала я и отвернулась к окну.
— Разве ты не любишь музыку, Лора? — удивился Эуджинио. — Я думал, все красивые девушки любят музыку.
