Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
В ту пору Бутаков познакомился и с молодым, но бойким мичманом с монитора «Русалка» Степаном Макаровым. Судьба у Макарова была непростая, сын тюремного надзирателя, едва дослужившегося до прапорщика, он не имел никаких шансов стать флотским офицером. Начинал с низов, со штурманского ученика, и упорно взбирался по служебным ступеням, отчаянно сражаясь за место под солнцем. Благодаря незаурядным способностям и протекции вице-адмирала Попова был произведен в мичманы по исправленной родословной. От других офицеров Макаров отличался неуемной жаждой деятельности и научным складом ума. Впервые Бутаков обратил внимание на юношу после аварии на камнях монитора «Русалка». Тогда Макаров предложил оригинальный парусиновый пластырь для быстрой заделки пробоин. Идея Бутакову понравилась, и он немедленно обязал всех командиров изготовить и иметь на кораблях «пластыри Макарова». Он же ходатайствовал и о внеочередном присвоении безродному мичману лейтенантского чина «за отличие». Когда-то ему протежировали Лазарев и Корнилов, теперь же он сам стремился помочь никому не известному, но талантливому Степану Макарову. Уже в 1871 году при столкновении фрегатов «Адмирал Лазарев» и «Адмирал Спиридов» последний был спасен от гибели только благодаря «пластырю Макарова». Впоследствии, уже сам став адмиралом, Степан Осипович признал: «Началом карьеры… производству в лейтенанты за отличие, я обязан… Г.И. Бутакову, благодаря моим работам по непотопляемости».
В 1871 году Григория Ивановича выбрали почетным членом Санкт-Петербургского яхт-клуба. Это была признательность яхтсменов за преданность вице-адмирала парусу.
В апреле 1872 года у Бутаковых произошло пополнение – родилась дочь Елизавета. Сам же вице-адмирал вовсю занимался устройством электрического освещения на кораблях и установкой противоминных пушек на броненосном фрегате «Петропавловск».
В 1875 году на 84-м году жизни не стало матери. Перед смертью Григорий Иванович успел побывать в Николаеве и в последний раз ее навестить.
В преддверии войны с Турцией Бутаков усиленно ратует за установку хотя бы на нескольких своих кораблях аппарата для автоматической стрельбы поручика Давыдова. Основу эскадры в ту пору составляли броненосец «Петр Великий», броненосные крейсера «Генерал-адмирал» и «Герцог Эдинбургский», плавбатареи и башенные мониторы.
22 февраля 1877 года великий князь Константин собрал весь российский адмиралитет в Мраморном дворце. Опять обсуждали вопрос, в каком направлении развивать флот и какие корабли строить.
Повторилась ситуация предыдущего совещания. Вначале Попов предложил построить для Черноморского флота третью круглую «поповку». Его поддержал великий князь Константин. Затем же выступил Бутаков.
– Я согласен, построить еще одного уродца, – сказал он, – ежели он будет иметь ход 11 узлов и сможет ходить до Константинополя!
– На сегодня нас удовлетворяет и 6 узлов, а все, что будет выше, – прямой выигрыш, – недовольно возразил Константин.
Бутаков вскочил со своего места:
– Пора, наконец, положить конец дурацким поповским экспериментам и строить настоящий боевой крейсерский флот. Чтобы чувствовать себя в безопасности, мы должны иметь на Балтике шестнадцать быстроходных броненосных крейсеров, а на Черном море хотя бы два броненосных крейсера. Что касается самого адмирала Попова, то он сегодня только тормозить российское кораблестроение и чем скорое перестанет им заниматься, тем будет лучше для России.
Попов был вне себя от резкости Бутакова. Оскорбленным чувствовал себя и великий князь.
А Бутаков в довершение своих слов хлопнул об стол папкой:
– Вот здесь мои соображения на строительство современного броненосного флота. Надеюсь, что члены Морского технического комитета непредвзято их рассмотрят!
В записке он предъявил новые претензии своему бывшему другу: «Все корабельные инженеры отодвинуты в своей специальности на далекий задний план, и только юноши, которые слепо подчинялись его требовательности, выдвинуты на первый план. Так что если подобный порядок вещей продолжится, то у нас останутся только слепые исполнители в вопросе науки кораблестроения вместо самостоятельных мыслителей науки этой. Блестящие проекты, пропагандируемы безустанно, можно сказать, на всех перекрестках, и боящиеся света свободной технической критики науки, прикрываясь высоким именем августейшего генерал-адмирала, не суть то, что нужно государству, морские силы которого далеко ниже других».
Это было уже объявление войны не только Попову, а самому великому князю Константину, который отличался завидной злопамятностью. Теперь оставалось лишь ждать ответной реакции.
А Бутаков останавливаться не собирался. На ближайшем совещании в министерстве он вовсю раскритиковал состояние кронштадтских фортов, доказывая на цифрах, что прорвать их не составит сегодня особого труда. Оборону Кронштадта было решено усилить, но отношения вице-адмирала с великим князем стали еще более натянутыми.
В начале 1877 году Бутакова наградили орденом Святого Александра Невского.
– Ну, это мне явно авансом! – пошутил вице-адмирал, принимая награду.
Как в воду глядел! В 1877 года началась Русско-турецкая война. Русская армия, перейдя Дунай, двинулась в пределы Болгарии. На Дунае и в Сухуме отчаянно топили турецкие броненосцы Дубасов и Макаров. Однако наши успехи на войне нервировали Лондон, и никто не мог дать гарантий, что англичане не поддержат турок и снова (как и в Крымскую войну) не пришлют эскадры на Балтику.
Бутаков планировал заняться усиленной боевой учебой на эскадре, но из этого ничего не вышло. В отместку за неосторожные слова Константин объявил, что до конца войны он будет лично командовать Балтийским флотом. Таким образом, Бутаков был сразу понижен до командира одного из отрядов своей эскадры, причем слабейшего (две броненосные батареи, шесть мониторов и три деревянные канонерские лодки). Местом базирования отряда был определен отдаленный от столицы Свеаборг.
Обиженный Бутаков жаловался Лесовскому, ставшему к этому времени управляющим Морским министерством вместо внезапно умершего Краббе:
– Степа, прошу избавить меня от сомнительной чести командовать несколькими судами и передать мой отряд под начало младшего флагмана. Мое здоровье плохо, и я не могу ныне служить, как ранее.
Все понявший Лесовский сумел уговорить своего друга. Бутаков вернулся в Свеаборг. Там вместе со своим соратником по Севастополю генералом Тотлебеном он занимается усилением обороны Финского залива на случай вмешательства Англии.
Просился Бутаков и на Черное море, но его не пустили. Черноморский флот находился в тот момент в руках адмирала Аркаса, и для Бутакова там не было просто соответствующей должности. Он внимательно следил за действиями нашего флота и радовался успехам своих учеников. Один из офицеров записал его слова, оставшиеся таким образом в истории:
«Мы, адмиралы, капитаны, офицеры, унтер-офицеры, матросы, – не для того, чтобы у нас были адмиралы, капитаны, офицеры, унтер-офицеры и матросы, а для того, чтобы было кому хорошо действовать пушками, машинами, рулями, чтобы было кому распорядиться батареями пушек, бойко управиться каждым кораблем, толком распорядиться всеми кораблями, и все это для одной всегдашней цели – БОЯ».
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
