«САМЫЙ ЦАРСТВЕННЫЙ ГОРОД В МИРЕ»
От автора
Многие страницы этого непридуманного романа возникли, соткались как бы сами собой - из петербургского воздуха. И потому, прежде чем начать нить главного рассказа, мне бы хотелось поклониться великому городу, судьбе которого я причастен хотя бы по рождению в нем моего деда Соколова Михаила Романовича в 1896 году.
Только в двух городах - в Севастополе и Питере - рождается в душе это торжественное чувство, столь давно и верно подмеченное Толстым. Ступаешь из вагона на перрон и будто сам себя поздравляешь: «Я - в Севастополе!» или «Я - в Питере!»
Неужели снова в Питере?! В городе великих людей и великих мастеров, великих творений и великих тайн. Тайн величественных и кровавых, прекрасных и позорных, романтических и закулисных… Город-загадка, город-шифрограмма, город-сфинкс, город-лабиринт…
Вот сейчас блеснет золотой кортик Адмиралтейства, вот сейчас унесет тебя бурливое русло Невского, вот сейчас корабельной сталью взблеснет рябь незастывшей Невы, и вывернет из-за мыска колоннада труб старого крейсера, и грянут архитектурные гимны Зимнего, Петропавловки, Исаакия…
Санкт-Петербург - морская столица России, и это так же верно, как то, что Нева впадает в Балтийское море.
Город расчерчен, словно картушка корабельного компаса. Даже солнцу предписано здесь двигаться только по одной стороне Невского проспекта. Даже луна, даже звезды вершат здесь свое движение строго по линиям и перспективам.
Александрийский столп - гномон солнечных часов. Дворцовая площадь - циферблат. Врата Зимнего - полдень. И когда тень ангелоносного столпа касается их решетки, с Трубецкого бастиона Петропавловской крепости раздается пушечный выстрел. Весь город невольно глянет на часы - точно, полдень…
На небесной лазури за колесницей Аполлона на арке Генштаба - белесый след самолета. Как будто квадрига только что примчалась с неба.
Всякий колокольный звон здесь - это удары корабельных рынд. Всем шпицам, вскинутым над городом, словно парадные шпаги, придана огранка морских клинков - кортиков. Всякий бравый малый на улице - из племени мореходов.
Да и сам город похож на жилище старого капитана, вдоволь находившегося по морям и океанам, который взял и обставил стены своей тихой гавани заморскими диковинами - сфинксами, грифонами, якорями, львами, ростральными колоннами…
И если в 1918 году Петроград был лишен статуса столицы империи, то звания морской столицы России не отнимет у него ни одно правительство. Здесь - Адмиралтейство и Военно-Морская академия. Здесь - три кита, на которых держится вся память морской державы: Центральный военно-морской архив, Центральная военно-морская библиотека, центральный военно-морской музей… Здесь стоит на вечных якорях корабль № 1 ВМФ России - бронепалубный крейсер 1-го ранга «Аврора». Здесь наш главный Морской собор - Николо-Богоявленский на Крюковом канале. Здесь старинные корабельные верфи. Здесь Кронштадт. И конечно же, соль и цвет российского флота - моряки, от самых юных, нахимовцев, до седовласых морских волков. Из ныне здравствующих назову лишь тех, чьи морские деяния остались никем в мире не превзойденными. Это вице-адмирал Евгений Чернов и капитан 1-го ранга Юрий Зеленский, им принадлежит мировой рекорд глубины погружения для боевых подводных лодок: 4 августа 1984 года они увели свою К-278 под километровую морскую толщу.
Это капитан 1-го ранга Юрий Голубков, установивший на своей К-222 мировой рекорд подводной скорости - 44,7 узла. Это второй командир дизельной подводной лодки Б-82 капитан 1-го ранга Константин Киреев, проложивший в 1958 году подводную трассу из Арктики в Антарктиду. Это капитан 1-го ранга Рюрик Кетов, командир подводной лодки Б-4, поставившей в период Карибского кризиса рекорд неуловимости; его субмарина сумела ускользнуть от противолодочной армады США в Саргассовом море. Это капитан 1-го ранга Владимир Булыгин, спасший со своими людьми, военными химиками, Ладогу от радиоактивной катастрофы, а до того - Кольский полуостров… Все эти люди составили бы честь и гордость любой морской державе, их бы почетными гражданами назвать. Но мало кто знает о них на брегах Невы, поскольку бал в морской столице России правят вовсе не моряки.
А я наезжаю в Питер еще и для того, чтобы повидаться со своим командиром, капитаном 1-го ранга Евгением Невяровичем. Это одна из граней мужского счастья - потолковать в баньке о былых походах, где и как повезло нам уйти от бед.
Нити наших судеб прошли сквозь стальное ушко одной иглы - подводной лодки Б-409. Здесь она родилась. Субмарина наша - урожденная петербурженка. Здесь и скромный памятник «рабочей лошадке» «холодной» войны - на Кондратьевском проспекте.
Без флота мы - Русь. С флотом - Россия.
Конечно, хорошо бы было основать Питер где-нибудь в Лиепае или в Паланге, где сразу открывается выход в Балтику. Среди дюн и сосняков, а не болот. Но… Будем благодарны Петру за то, что отвоевал для страны и это морское неудобье - мелководное, зажатое чужими берегами. Но именно здесь открылось для России свое «окно в Европу», скорее оконце, чем окно. Однако бывали времена, когда оно распахивалось широченными вратами от ботнических шхер до курляндских штрандов… Пусть Маркизова лужа, и чтобы выбраться по ней в открытое море, нужно рыть канал во дне морском, но за спиной Питера многоводное пресное море - Ладога. И она не раз спасала город в лихие времена, молитвами ли валаамских старцев, дорогой жизни по озерному льду…
Северная столица названа не столько в честь царя Петра, сколько в честь апостола Петра, хранителя ключей от рая. Петр - камень. Каменный остров, каменные дома, каменная крепость… Санкт-Петербург - это окаменевшая воля императора, отлитая в металл пушек, решеток, колоколов северостольного града.
Петр хотел строить город без окраин. Не вышло. Окраины выросли самые неприглядные - «хрущобы». Ландшафты из тоскливых снов…
Питер - это три города в одном: сердцевина, охваченная Фонтанкой, безусловно, Санкт-Петербург, город между Фонтанкой и Обводным каналом - Петроград. Все, что далее, в стойбище жилых панельных башен - Ленинград.
Тем не менее, всю тяжесть градостроительного удара приняла на себя Москва, прикрыв Питер, словно дамба, от волн «социалистических реконструкций». Страшно представить, что «стекляшка» Дворца Съездов выросла бы посреди Дворцовой площади, как выросла она в кольце кремлевских стен. Страшно подумать, что Исаакиевский собор могла постичь участь храма Христа Спасителя, и что потом бы его пришлось восстанавливать из руин, как ныне взорванный в 1935 году «цусимский храм» Спаса на водах. А ведь и Невский мог бы стать подобием Новоарбатского проспекта, прозванного в свое время «вставной челюстью столицы».
