Высвобождаю руку, провожу по его волосам — длинные они у него выросли. От моего человека пахнет огнем и сталью, ночным костром и смертельным поединком. Рядом с ним всегда спокойно, легко и безопасно, словно я вернулась в родной дом, который давно искала… Дом… У баньши не бывает дома, владения Ткачихи — только временное обиталище, а жилища смертных… там мы всего лишь незваные гостьи. Утыкаюсь лицом в плечо, застываю. Как хорошо, когда свой человек рядом, когда его можно ощутить безо всякой магии, когда он не пытается отстраниться и не вспоминает придуманные собой же правила поведения. Как будто им еще хоть кто-нибудь следует… Мне хорошо с ним. Будто я дома…
Тихий лязг, дверь отворяется почти без звука.
— Тиан! — тихий внятный зов.
Кольд. Что он здесь делает?
— Надо уходить, — говорит наемник. — Не уснул здесь еще? Пойдем, выбираться надо.
В сени выходим вместе. Кольд не принес с собой никакого светильника. Они ему не нужны? В дверном проеме за его спиной виднеется затянутое тучами ночное небо. Час до рассвета, не больше. Умно.
— Извини, красавица, — начинает было Кольд, но умолкает и вглядывается внимательнее. — А, так вы сняли кулон? — неодобрительно. Ему какое дело?!
Провожу пальцами по шее. Смутно припоминаю, проклятая цепочка порвалась и укатилась вместе с заколдованным камнем куда-то в угол, но искать и проверять, какого кулон теперь цвета… не до того как-то было.
— Вот и хорошо, — кивает наемник. Я не я буду, если ничего хорошего Кольд во всем происходящем не видит. — Тогда уходим все трое.
— Куда? — не выдержала я.
— Отсюда, — как ненормальной, объясняет мне Кольд. — Подальше. Пока не спохватились. Мы и так много времени потеряли.
— Да куда мы так торопимся, хотелось бы знать?
— В Костряки, — отрезал наемник. — А если тебе так хочется пожелать крестьянам доброго утра — можешь оставаться.
— Да ты!..
Выругаться мне помешал Тиан, который как бы невзначай оттеснил меня в сторону и с тревогой спросил:
— Погони не будет?
— Нет, — безмятежно ответил Кольд. — Матушка Глен хорошего зелья дала, до утра проспят. Кстати, она просила не бросать здесь нашу красавицу. Странно, не правда ли?
— А ты надеялся меня бросить, Кольд Союзник? — зло. Язвительно. Бессильно. То за меня заступалась девчонка, отданная Огню, то теперь молоденькая баньши, нашептавшая советы в уши выжившей из ума старухи… Обидно. Мерзко.
— Как получилось бы, — усмехается колдун. Замечает, как я разозлилась, бросает взгляд на Тиана и серьезнеет. — Уходим. Я увел лошадей к дороге, там же вещи.
— Сабля, — напоминает Тиан.
— Держи.
Уходим. Прочь отсюда, по лесной тропинке, мимо источника, у которого спит новый охранник. К дороге, возле которой нас ждут лошади и… свобода? Хотя бы временно, но ждет. Будьте же прокляты люди, которые заставили человека надеть ошейник на баньши своего Рода! Будьте прокляты! Я никогда не прощу унижения. Никогда.
ГЛАВА 7 26 — 27 ноября
— Да, — кивнула Ткачиха, — ты можешь это сделать. И остальные тоже могут увести детей своего Рода. Но не она. Ты понял? Она ничего не должна узнать! И людям ничего не объясняйте.
— Сделаю, как прикажешь, Великая Эйш-Тан. — Стоящий возле ее гамака мужчина склонился в глубоком поклоне.
— Тогда иди. Передай Наре, что я велела, — бросила Ткачиха. Взвизгнула нить, которую она резко дернула — оборвалась. Ни Княгиня, ни ее слуга даже не дрогнули.
— Мне найти ее? — уточнил он.
— Нет. Она сама придет в твой дом. Иди же, не медли! — раздраженно.
Мужчина снова поклонился и исчез. Ткачиха осталась одна. Ее гамак мерно покачивался из стороны в сторону, тонкие нервные пальцы играли нитями — то натягивая, то отпуская их.
Люди могут подвести, но не Старшие. Не они, для кого Ткачиха — Бог и Закон.
Тиан
Мы въехали в Костряки около полудня. Стража на воротах мирно дремала, прислонившись к стене — заходи кто хочешь, выходи кто угодно. Правду говорили — в костряковском отряде одно отребье собрано. И я вот теперь как они — феечье мясо. Эх.
То ли от недосыпа, то ли от нервов — мне все казалось, что за мной следят чьи-то глаза. Чушь, конечно. Кому я тут нужен-то? Не Князья же таятся, высматривают? Зачем им, если Кольд, их соглядатай, рядом, вон, таращится, усмехается.
— Не обращай внимания, Берсерк, — вновь угадал мои мысли тот. — Это Город тебя так встречает, оценивает. Тут всем по первой не по себе бывает. Особенно таким, как ты.
— Как он? — вскинулась Нара. — Это чего ж это в нем такого?!
— А вот это, милая, сама догадайся, — отрезал синеглазый колдун. — Таким как ты… менестрелям… положено знать такие легенды.
От меня не укрылась заминка колдуна, и я в очередной раз спросил себя: кто же все-таки Нара такая? На ком я женился, с кем связал жизнь? Спросить бы напрямую, но ведь не ответит, только сверкнет глазами да закусит губу. Она поняла, что я ненавижу ложь, но сказать правду не хочет. Молчит. Нара — Нара, за что ж мне такая…
Нара и Кольд тихо переругивались, а я осматривался, мне теперь в этом городе служить, пусть и недолго.
— Закрой глаза, — дохнуло в мое ухо. — Закрой глаза и прислушайся.
Я зажмурился, искренне надеясь, что моя лошадь умнее, чем кажется, что не понесет, не шарахнется…
Тьма перед глазами. Тьма такая густая, что кажется непроницаемой. И голоса, звучащие в этой тьме. Наперебой приветствующие меня, зовущие, твердящие имя, просящие…
— Берсерк…
— Призови…
— …нас…
— Берсерк…
— Эй, Тиан! — я вздрогнул, когда сквозь шепот тьмы прорвался звучный голос колдуна. — Берсерк! Ты меня слышишь, или нет? Куда теперь-то? В «Хвост», али в «Гнездо»?
— Какое гнездо? — не понял я. — Ты о чем?
— Где остановимся, спрашиваю, — спокойно, размерено, словно маленькому ребенку, объяснил Кольд. — Тут два приличных места всего. В «Лисьем Хвосте» наемники да маги отираются, но это заведение поприличней — и на вид и на посетителей. А «Воронье Гнездо» недавно открылось, там ваши, кто помоложе, обитают. Дым коромыслом стоит, но и цены раз в пять ниже. Так что, куда?
— В «Гнездо», — вмешалась Нара, не дав мне произнести ни слова. Я хотел было возразить, но она сверкнула глазами и повторила с нажимом: — В «Гнездо». Нечего деньги на ветер бросать.
Кольд цокнул языком, с сомнением глянул на меня.
— Ты же знаешь ее, — я пожал плечами. — Давай в «Гнездо».
