На русском фронте всякая серьезная опасность могла считаться устраненной с того момента, как передвижен ия русских на юг сделались известными во всем их объеме. Теперь в северной части Восточного фронта имелись в распоряжении резервы, нужные для того, чтобы сдержать русских в Галиции в должных рамках. Предположение, что русские после удара, нанесенного им в 1915 г., вновь не оправятся и потому не могут представить серьезной угрозы для германских частей, почти независимо от численного соотношения сил, оправдалось. Конечно, в факте ослабления некоторых частей австро-венгерской армии и внутренней слабости монархии заключалась постоянная опасность, но не в силах человеческих было устранить ее совершенно. Можно было разве смягчить ее соответствующими мероприятиями, и это было намечено в возможно широком размере.
Для сведения счетов с Румынией союзные командования сделали свое дело. Теперь не от них, а от действий на местах зависел исход, который в пределах человеческого предвидения, казалось, был обеспечен.
Турецкие фронты в Азии, как явно второстепенные театры, при обсуждении общей военной обстановки менее вызывали к себе внимание. Во всяком случае, дело обстояло с ними удовлетворительно, за исключением разве Армении, где, однако, уже не приходилось опасаться дальнейшего продвижения русских. Беспокойство, что изолированность России может исчезнуть с форсированием Дарданелл, было устранено.
Еще лучше было положение дел в Македонии: германо-болгарские позиции здесь считались на ближайшее время обеспеченными от всяких возможностей. Больным местом в военном положении Центральных держав являлось то состояние Австро-венгерского фронта у границы Италии, в котором он очутился после несчастного наступления из Тироля. И все же позднее время года с большой определенностью давало надежду на скорое наступление большой передышки, во время которой было возможно обдумать нужные контрмероприятия.
Решение о том, когда и как должны быть применены оставшиеся в резерве силы подводного флота, никоим образом не было принято преждевременно. После переговоров с политическим руководством весною об этом вопросе начальник Генерального штаба старательнейшим образом избегал, чтобы верховное военное командование как-либо проявило, хотя бы внешним порядком, свое отношение к вопросу. Уже необходимость не побудить врага к каким-либо контрмерам требовала этого. Неожиданность для успешного применения беспощадной подводной войны, насколько она еще теперь была возможна, являлась главным условием. Сверх того, начальник Генерального штаба считал необходимым одновременно с открытием подводной войны начать активные действия на западе, а к этому моменту нельзя было предвидеть, когда таковые снова станут возможными.
Напряжение внутри страны, естественно, было очень сильно. Отказ от крупных новых формирований с лета 1915 г. все же мешал напряжению дойти до крайних пределов.[227]Положение вопроса о пополнениях было обеспечено на долгое время и протекало в планомерных рамках. Теперь уже снова можно было подумать о новых формированиях в более крупном масштабе. Точно так же удалось поднять производство военных материалов до степени, удовлетворяющей потребность, серьезно не потрясая хозяйственной обстановки страны. Высочайшее достижение в 1917 г. было получено по теперь еще выработанному для этого плану. Оно, казалось, могло вполне удовлетворить всем предъявляемым требованиям. На самом деле достигалось не только это; фактически этот план в течение всей войны оставался руководящим для производства снарядов.
Отношения как к турецкому, так и к болгарскому командованиям никогда не вызывали ни малейших беспокойств. Оба без колебаний держались союза и всегда были готовы безусловно сообразоваться со всякой мерой, рекомендованной верховным командованием.
Личные отношения к австро-венгерскому командованию так же не могли быть названы дурными; по крайней мере, в сношениях нельзя было наблюсти ни малейшего намека на противостояние. Трение, возникшее зимой вследствие попыток австро-венгерского главного командования, вырваться из-под влияния германского командования, было давно сглажено путем откровенной беседы. В деловых отношениях к союзному командованию, конечно, существовала граница, за которой на место дружественного соглашения неизбежно должно было наступить известное принуждение. Граница пролегала там, где дело сводилось к удержанию в возможных рамках, в смысле согласованности с общим вождением, планов Австро-Венгрии, идущих за пределы собственных ее сил и ресурсов. Злые испытания последнего времени делали нужным наметить формальное объединение общего руководства войной в немецких руках.
Этот обзор современного положения наряду со многими тревогами представлял мало чего утешительного. Он все же, однако, не давал основания считать положение отчаянным. Во всяком случае, ни уходящий начальник штаба, ни его товарищи, состоявшие во главе союзных командований, не думали считать его таковым.
До сих пор военное руководство, имея целью сломить неприятельскую волю, точно так же не упускало из виду. как само собой разумеющееся, что цель при всех обстоятельствах может быть достигнута лишь путем активных действий (Handeln im Angriff) и с применением всех наших сил, а не терпеливым лишь упорством в обороне. Но рядом с этим нельзя было не считаться с обстоятельствами, вытекавшими из хода войны, поскольку и пока их нельзя было изменить.
В первые недели войны не удалось использовать видимо имевшуюся тогда возможность добиться решения разгромом наших врагов в ряде ударов, наносимых с крайним напряжением сил при забвении всех побочных соображений. Зимой 1914–1915 г. события на Восточном театре помешали нам вновь встать на этот прямой путь к достижению цели. Затем падение боеспособности нашего первого союзника, наша собственная слабость на морс и позиция Америки сделали вопрос не ясным, можем ли мы вообще вновь вступить на этот прямой путь.
Конечно, он оставался идеалом.
Но теперь мы находились в борьбе, в которой дело шло уже о существовании нашего народа, а не только о получении лавров или захвате земель. В ней мы не смели упускать из виду и того случая, что мы, как бы ни слагались обстоятельства, могли оказаться в таком положении, когда решительного исхода можно было бы добиться не физическим уничтожением наших врагов в буквальном смысле слова, но только тем, что им было бы вбито в голову, насколько они далеки от возможности одоления и какой ценой они могут купить победу над нами.
Эта необходимость придавала вопросу сохранения выдержки (Durchhalten) Центральным державам в течение войны особое и выдающееся значение, делала бесконечно важными холодно-разумный учет военного материала и решительный отказ от такого способа ведения войны, требования которого превосходили нашу возможность продержаться.
Если бы Центральные державы не выдержали, иными словами, если бы они не сумели дольше, чем противоположная партия, сохранить свою волю к победе и свои военные возможности, то все, что было завоевано, становилось ничего не стоящим. Война не только была бы проиграна, а это угрожало бы гибелью. Но если бы они выдержали, они выиграли бы войну, выиграли бы в той мере, в какой, при стратегическом положении Германии и ее союзников против сил почти всего остального мира, она только и могла быть выигранной. При этом для конечных результатов не играло никакой роли, давали ли наши чисто боевые эпизоды большие или меньшие достижения.
