Он еще успел удивиться тому, как остро им вчера была воспринята такая ерунда, как побег попика, прежде чем до него дошел смысл ответа Вячеслава:
– Да вот как только виски твои седые увидел, так сразу и осознал. Ты уж не сердись на дурака тупого,
– Какие виски? Чьи? – все равно не понимал или не хотел понимать Константин.
– Твои виски, – терпеливо и непривычно серьезно, будто разговаривая с больным, пояснил Константину воевода.
– А почему седые? – продолжал играть в непонимание князь.
– Из-за переживаний? – высказал догадку Вячеслав.
– Ну, будем считать, что из-за них, – хрипло откликнулся Константин, решив не рассказывать пока, из-за чего он на самом деле поседел.
Впрочем, он и не солгал, ведь во сне ему и впрямь пришлось пережить такое, что и сравнить-то в жизни не с чем.
Хотя нет, стоп!
И словно молния вспыхнула в его голове, при свете которой ярко осветились все самые темные закоулки памяти, в том числе даже такие, которые ему самому лишний раз чертовски не хотелось ворошить. Шалишь, брат. Сравнить-то, оказывается, было с чем, но от этого стало еще страшнее. И он понял, что нужно делать.
Бывает, что главный герой героически сдвигает брови и сурово заявляет, что некая смертельная угроза – это его проблемы. Затем он скорбно уходит, чтобы одолеть бесчисленное множество врагов с автоматами Калашникова в руках.
Константин таким героем не являлся, сам себя им никогда не считал и не испытывал особого желания таковым стать. Он не бегал жаловаться в жилетку по пустякам, не закатывал глаза, не заламывал руки. Но в некоторых случаях, трезво все обдумав и взвесив, он просто понимал, что именно тут, в данной конкретной ситуации, его одного будет маловато. То есть может и хватить, что вряд ли, а может и нет, что скорее всего.
Вот и сейчас он пришел к тому же выводу. Только с кем конкретно посоветоваться? Друзья? Доброгнева? Нет, все это было не то.
Однако почти сразу же он вспомнил, что есть у него один мудрый человек, который как раз именно в этой ситуации мог бы дать ему мудрый совет. Не зря же он приснился – ой, не зря. А раз решение принято, оставалось только претворить его в жизнь. Но срочно! Немедленно! Иначе можно и не успеть.
Константин быстро вскочил с кровати и бросил отрывисто:
– Слава, все на тебя здесь возлагаю, а мне срочно нужны сани со сменными лошадьми и десяток дружинников.
– А ты сам-то… куда? – оторопел от неожиданно выказанной прыти друга воевода.
– Я к Всеведу. Вопрос жизни и смерти! – честно ответил Константин, лихорадочно одеваясь.
– Чьей жизни и чьей смерти? Да скажи толком – чего кота за хвост тянешь! – озлился вдруг Вячеслав.
– Моей жизни и моей смерти, – пояснил Константин и добавил: – Смерть возможна, если я до ночи не успею добраться до Всеведа.
– А еще яснее? – продолжал допытываться воевода.
– А еще яснее я и сам себе толком не могу объяснить. Чувствую, и все тут, – поставил жирную точку князь и поторопил друга: – Слава, срочно давай.
Сил еще хватало, чтобы пошутить о чем-то нейтральном перед отъездом, но, как оказалось, шутка была не очень удачной, потому что Вячеслав, выслушав ее, скривился, как от нестерпимой зубной боли, и поинтересовался:
– A y тебя вообще-то как с самочувствием? Не заболел случайно? – и выразительно поскреб у виска указательным пальцем.
– Пока нет, но если еще одна такая ночка выдастся, то я точно заболею, – уверенно пообещал Константин, чем еще больше озадачил воеводу.
По пути к Рязани их настигла вьюга. К ночи они едва успели добраться до Переяславля-Рязанского, остаток дороги проделав чуть ли не на ощупь, чтоб не сбиться.
В Переяславле Константин приказал, чтобы дружинники устроили дежурство у его кровати, разбив ночь на пять смен. Каждой смене он поставил только одну задачу – будить самого князя каждые десять минут, засекая время по песочным часам.
Впрочем, насчет десяти минут сказано было образно. Константин сам толком не знал, за какое время песок целиком пересыпался в нижнюю часть этого древнего прибора, но это было и не столь важно – десять минут, девять или двенадцать. Главное, чтобы ему не успел присниться вчерашний кошмар.
Дружинники честно бдили и честно будили, отчего голова Константина к утру невыносимо раскалывалась, в ушах что-то непрерывно звенело, а виски ломила тяжелая тупая боль.
До следующей ночи они все-таки успели домчать до Всеведа. По пути от дикой скачки из двадцати четырех лошадей – у каждого была вторая на смену, а в сани запрягали парами – осталось всего четырнадцать. Остальные пали по пути, да и те, что оставались в живых, выглядели не лучше.
Но окончательно добил Константина суровый приговор Всеведа. Едва князь появился близ уютного костра на заветной полянке и радостно поздоровался со старым волхвом, как тот, даже не приподнявшись навстречу дорогому гостю, а лишь тревожно всмотревшись в него, вместо приветствия сразу же вынес мрачный вердикт:
– Темнеешь,
– Стало быть, все-таки Хлад, – выдохнул обреченно Константин и как куль с зерном, тяжело и бесформенно, брякнулся рядом с костром, чуть ли не усевшись прямиком в жаркое пламя.
Впрочем, даже если бы и рухнул в него, то вряд ли заметил бы, пока не загорелся всерьез. Отныне любая опасность была для него ерундой и пустяком, не заслуживающим внимания, по сравнению с тем, с каким «милым и славным» старым знакомым предстояло ему встретиться. Как скоро? Да как только уснет, а человек без сна может продержаться всего несколько суток – это Константин знал точно.
Он с надеждой взглянул на старого волхва, но тот лишь сурово нахмурил брови и мрачно засопел. Сказать ему было явно нечего.
Глава 16Надейся, но и готовься
О, страшных песен сих не пой
Про древний хаос, про родимый!
Как жадно мир души ночной
Внимает повести любимой!
Из смертной рвется он груди,
Он с беспредельным жаждет слиться!..
О, бурь заснувших не буди —
Под ними хаос шевелится!..
Ф. И. Тютчев
– Не думал я, что он так скоро свой голос поднимет из твоего нутра, – проворчал Всевед, внимательно выслушав Константина.
Впрочем, он его не только выслушал, но и вопросов накидал – будь здоров. Для начала волхв детально разобрал весь сон. Интересовало его буквально все: как бежал князь, где именно бегал, куда и откуда, с какой скоростью, где прятался и так далее. Выяснив это, он сделал короткий, но глубокомысленный вывод:
– Не сдаешься – это хорошо. Убегаешь – это еще лучше. Борешься – это ты и вовсе молодец.
Далее разговор перешел к Хладу. И снова рекой полились вопросы, после которых Всевед сделал новый вывод, еще короче и еще туманнее:
