Но Маша и не думала шутить:
— Я совершенно серьезно, Вера. Борьба за права женщин начиналась с борьбы за женское образование. Ты знаешь, например, что Софье Ковалевской запрещали в царской России учиться в университете?
— Так она поэтому в царя бомбу бросала? — удивилась Вера. Насколько она помнила свои школьные годы, право советского человека на образование не вызывало у девочки Веры ни малейшего энтузиазма. Напротив, оно воспринималось как тягостная обязанность.
— Бомбу бросала Софья Перовская, а мы говорим о математике, об ученом — Софье Ковалевской, — строго поправила Маша.
Вера чуть покраснела и принялась наматывать на палец локон блестящих каштановых волос.
— Верочка, я совершенно не хочу уличать тебя в незнании, — сказала Маша, вздыхая. — Я говорю о том, что царизм запрещал умной, талантливой женщине учиться. Ей приходилось добывать учебник по математике по секрету!
— Ничего себе! — вздохнула Вера. И снова вспомнила школу. Чтоб она, Вера, добывала учебник по математике или там по физике? Ужас!
— А когда она захотела учиться в университете, то поехала в Германию. И там ей пришлось писать особое прошение. Когда она входила в аудиторию, на нее все смотрели. И она краснела, опускала голову и тихонько пробиралась на свое место, а там сидела как мышка. Ты представляешь себе? А ведь она была талантливее их всех вместе взятых! Поэтому я и говорю тебе, Вера, что учиться, получать образование — для нас важнейшая задача. Когда ты будешь с профессией, с дипломом, ни один мужчина не сможет тебе диктовать. Ни твой брат, ни какой-нибудь Казанец. Поверь мне, если мужчина чувствует, что женщина — сама себе хозяйка, у него совершенно другое отношение…
— Ясно, — проговорила Вера. Она совсем завяла от этих разговоров. Ее воспитывали в убеждении, что главное — хорошо выйти замуж. А дальше уж жизнь сама собой покатится, к добру ли, к худу ли. Народятся дети, в квартиру надо купить ковер, хрустальную вазу, сервиз. Научиться делать соленые грибы на зиму. Ну и довольно…
— Иди домой, Вера, — тихо сказала Маша. Она тоже ощутила усталость.
— А ты?
— Я еще поработаю… У меня мыслей много.
— Ладно.
Вера чмокнула подругу и убежала. Маша грустно посмотрела ей вслед. Ни от чего не спасает образование, хоть высшее, хоть среднее профессиональное: ни от одиночества, ни от печальных мыслей… Ничего. Книги — тоже хорошие друзья.
Она услышала голоса при входе.
— Открыто, что ль, еще?
Поздние читатели.
Маша встрепенулась:
— Да, открыто! Входите.
Появились двое. Уже подвыпили. Но Маша привыкла не обращать на это внимания: после работы мужики принимали немножко для сугреву и подъема настроения, в этом не было ничего страшного.
— Маша, здравствуйте. А покажите нам ту книгу.
Маша встала, подошла к полкам. Те двое придвинулись к ней вплотную, один положил руку ей на плечо, как бы для того, чтобы развернуть в нужную сторону.
— Вон ту, ту… Там закладка заложена, бумажка — видите?..
Рука бурильщика сжала плечо Маши чуть настойчивее. Она дернулась, но рука не исчезала. Ладно. Сначала книгу достать, потом с рукой разобраться. Может, это он просто так — сдуру…
Второй топтался у Маши за спиной, так чтобы она не могла отойти. И тоже, кажется, норовил приобнять хорошенькую библиотекаршу.
Дверь стукнула о дверь, и знакомый глуховатый голос Васи Болото произнес:
— А ну, отойдите от нее.
Читатели повернулись к вошедшему:
— А чего?
— Того, — сказал Вася. — Отойди.
— Да мы книжку почитать пришли, — с ухмылкой заявил тот, что держал Машу за плечо. Однако руку убрал. (Вот чудо.)
— Ага, вижу, какую книжку, — отозвался Вася и кивнул. — Катитесь отсюдова, оба.
— А то что? — осведомился второй.
— Да, — подхватил первый, — что ты сделаешь?
Вася как-то устал объясняться с дураками и потому сокрушил одного хорошим ударом в подбородок, а вслед за тем отправил в полет и второго. Может, Василий Болото и не занимается боксом уже какое-то время, но некоторые навыки, как говорится, не пропьешь. «Космонавты» приземлились спиной на стеллажи, полки качнулись и обрушились на незадачливых Машиных ухажеров вместе с горой книг.
Василий подошел поближе и с любопытством уставился на барахтающихся мужиков.
— Ну что? — спросил он. — Как? До свидания или еще побеседуем?
— Ну тебя! — Злые, протрезвевшие, они ушли.
И тогда на Василия набросилась Маша:
— Ты зачем пришел?
Она гневно сжала кулачки.
Василий не стал тратить время на лишние разговоры, «здрасьте» там всякие, а спросил:
— Как нога? Не болит?
— Какое тебе дело до моей ноги?
— Так, — сказал Василий. — Говорили, что библиотекарша ногу сломала, а Векавищев на руках донес. Верно?
— Верно, — сказала Маша. — Я подвернула ногу, неосторожно проходя по стройке, и товарищ Векавищев действительно помог мне добраться до работы. Но теперь все прошло.
— А, — сказал Вася.
И замолчал.
— Я уберу, — прибавил он, созерцая разгром.
— Ты… зачем ты лезешь? — снова рассердилась Маша. — Не надо мне твоей помощи!
— Так они же к тебе липли! — удивленно протянул Василий.
— Я и сама могу за себя постоять, — сказала Маша, снова вспомнив недавний разговор с Верой про Софью Ковалевскую.
— Как же, сможешь… Тебя комар пополам перешибет, — сказал Василий с сожалением.
— Зачем пришел? — опять спросила Маша.
— Ты мне нравишься, — ответил он просто, как о само собой разумеющемся.
Маша прикусила губу. Этого еще не хватало! Глядя на ее огорченное лицо, Василий тихо спросил:
— А ты… ты Векавищева любишь?
Это было уже слишком. Маша закричала:
— Убирайся! Вон отсюда! Не лезь ко мне больше!
Василий медленно рассвирепел. Он вытащил из кармана пьесы Островского из серии «Школьная библиотека», бросил на стол и отрезал:
— Долг за мной был! Все! Больше меня здесь ничто не держит!
И выскочил как ошпаренный. Маша долго слушала, как гудит пустая библиотека после яростного хлопка входной двери. Потом перевела взгляд на рассыпанные по всему полу книги и заплакала.
* * *
Первой обо всем догадалась Марта. Когда Галина проснулась утром, Буров уже топтался, одетый, поблизости, автомобиль ждал возле дома.
— Гриша, — улыбнулась Галина.
