— А что ты, Галя, думаешь — мы тут не обижались? — продолжала Марта, не способная долго держать на кого-то обиду. — Ты ведь не на пару дней уехала… И написала-то всего два письма! Григорий Александрович… Ну, о нем потом. Переживал очень. Другую не завел, не беспокойся.
— Я не беспокоюсь, — тихо проговорила Галина.
Марта окинула ее пронизывающим взглядом, словно спрашивая: «А ты-то в Москве новым мужем не обзавелась, часом?»
— Я тоже никого… не полюбила, — сказала Галина, без труда угадав мысли Марты.
Марта оттаяла окончательно. Поставила на стол две чашки, придвинула сахарницу с колотым сахаром. Налегла могучей грудью на стол.
— Знаешь, Галя, в чем твоя беда? Ты эгоистка. Да-да, самая настоящая эгоистка. Зачем ты из Бурова жилы тянешь? Если не любишь его — разводись. Любишь — всегда будь рядом. Как бы тяжело ни было… Ты-то что решила?
— Не знаю еще… — тихо выговорила Галина.
— Ну вот, не знаешь! — всплеснула руками Марта. — Говорю же — эгоистка… А скажи, Галя, ты в Москве на ВДНХ была?
— Нет…
— Господи, в Москве столько времени провести и на ВДНХ не побывать! Куда же ты ходила? В рестораны? — Марта так и впилась взглядом в лицо Галины.
Галина устало, невесело улыбнулась.
— Дома я была, Марта. Дома. Не мучай ты меня… С мамой и папой. Телевизор смотрела.
— Что, так все это время сиднем и просидела?
Марта изобразила лицом недоверие и даже презрение. Галина чуть сощурилась — готовила сюрприз:
— Вовсе и не сиднем… Я курсы закончила модельеров. Приобрела еще одну профессию.
Она с удовольствием заметила, какое впечатление произвели эти простые слова на Марту.
— Ой, правда? Что угодно можешь сшить?
— И сшить, и связать… — подтвердила Галина. — Только машинки у меня нету.
— Есть у меня машинка, швейная моя машинка, все мое достояние и приданое, — ответила Марта и ловким движением извлекла из-за батареи обернутый в газету журнал «Силуэт», издаваемый Таллинским домом моделей. — Гляди, я тут себе модельку какую приглядела… Ты ведь сможешь сшить? Я от мальчишек прячу, а то навырезают картинок, все испортят… И вот тут еще хорошая моделька, глянь…
Они склонились вместе над журналом. Потом Галина вдруг побелела, закатила глаза и обмякла, уронив голову на стол.
Марта ахнула, набросила на себя шаль. На бегу натянула полушубок, сунула ноги в валенки. Позвала детей:
— Бросайте ваши уроки, посидите с тетей Галей!
— Тетя Галя приехала?
— Приехала и заболела! — сказала Марта.
— А чего она заболела — оттого, что приехала?
— Она уже больная приехала, — ответила Марта.
— Она в Москве заболела? — не унимались дети. — Папа говорит, Москва хоть кого угробит.
— Все, хватит! — сердито оборвала Марта. — Я сказала, с тетей Галей посидите. Не шумите. Если она пошевелится, дайте ей воды. Все. И не пугайтесь, она не помирает.
— А тетя Галя… — снова завели дети.
Марта сказала:
— Если я тут с вами еще полчаса проболтаюсь, тетя Галя умрет.
Она выбежала из дома. До больницы было недалеко, но все-таки полчаса понадобилось. Машины не было, доктор — молодая женщина, дежурившая в ночную смену, — пошла с Мартой пешком. Когда женщины вернулись, Галина уже пришла в себя. Илья Ильич был дома. На столе и на полу обнаружилась лужа воды — очевидно, дети пытались напоить тетю Галю, выполняя приказание матери. Галина улыбалась виновато, как все больные, из-за которых внезапно поднимается суматоха.
— Немедленно лечь! — распорядилась врач. — Помогите ей добраться до постели.
Илья Ильич подхватил Галину под руки, довел до кровати. После этого доктор решительно изгнала всех из комнаты. Илья Ильич пошел звонить Бурову.
Григорий Александрович примчался почти мгновенно. Ему даже не позволили войти. Доктор вышла сама.
— Вы грязный, — строго произнесла она, — а Галина Родионовна уже спит.
— Спит?
— Да, я поставила ей укол… Завтра — немедленно в больницу.
— Что с ней?
— Думаю, язва желудка. Трудно сказать при поверхностном осмотре, чем спровоцирован приступ, но думаю, что на нервной почве. В больнице мы произведем более полное обследование, назначим лечение.
За спиной врача возникла Марта.
— Если это она из-за тебя, Григорий, в таком состоянии, — пригрозила она, — я ведь не погляжу, что ты начальник! Со свету сживу, так и знай.
Буров пропустил эти слова мимо ушей.
— Спасибо, Марта, — проговорил он, — спасибо, что была рядом.
— Теперь ты будь рядом, — сурово приказала Марта.
Илья Ильич маячил за ее плечом.
— Когда товарищ доктор уйдет, Саныч, заходи к нам ужинать. Успеешь еще в свою холостяцкую берлогу. И с Галкой посиди. Она все равно спит и не узнает, что ты прямо с работы, в грязном.
* * *
Нога у Маши поболела недолго. Скоро уже стало ясно, что это просто ушиб. Вера помогла — наложила холодный компресс, чтобы не было отека. Половину рабочего дня Маша лежала на диване с компрессом, «как барыня», а потом ее окончательно отпустило. Вера расставляла книги по полкам и обсуждала — больше сама с собой, чем с Машей, рассеянно блуждавшей глазами по строкам «Кавказского пленника», — животрепещущую тему замужества.
— Надо бы мне наконец определиться, — говорила Вера. — Вот Дмитрий Дмитриевич Клевицкий — до чего симпатичный мужчина! И я уже, кстати, выясняла, стороной, конечно, себя не афишируя: он разведенный. С женой врозь живет.
— Клевицкий для тебя старый, — сказала Маша.
— Ой-ой, кто бы говорил! — возмутилась Вера. — Сама-то по Векавищеву сохнешь! А он тебе вообще в отцы годится…
— Я не сохну, — сердито отмахнулась Маша. — Что за глупости. И замуж не собираюсь. И вообще, мы о тебе говорили, а не обо мне. И я тебе говорю, что Клевицкий старый.
— Он зрелый, умный, — поправила Вера. — Раз уже обжегся на неудачном браке, значит, женой будет дорожить… Да и потом, Машка, гуляли мы с молодыми, помним, чем это заканчивается! Нет, нам кого понадежнее подавай.
— Знаешь, Вера, что я о тебе на самом деле думаю? — задумчиво произнесла Маша и отложила книгу.
Вера насторожилась:
— Что?
— Тебе не замуж надо, а учиться. Поехать в большой город и поступить в институт. Будет диплом, высшее образование — ты совсем по-другому начнешь сама к себе относиться. И людей по-иному видеть начнешь.
— Что, ренгтеновское зрение приобрету, как для флюорографии? — фыркнула Вера.
