— Да, я действительно была там.
— Если вы ищете жилье, мне очень жаль вас разочаровывать, но этот дом не продается и не сдается.
Джулия наконец спохватилась и залепетала обрывки монолога, который заготовила за завтраком.
— Я ищу одного человека… Пожилую женщину, русскую, которая когда-то была замужем за человеком по имени Ричард Трулав… Возможно, что она снова вышла замуж…
Она произносила эти слова, а сама уже поправляла сумочку на плече, готовясь развернуться и уйти — все это казалось таким абсурдом. Но мужчина озадаченно улыбнулся, пряча глаза, и посторонился, пропуская ее в дом.
— Думаю, вам лучше зайти.
_____
Джулия прошла вслед за мужчиной через холл, устланный серебристо-серым ковром с красным бордюром, и очутилась в большой гостиной. Она огляделась: громоздкая старинная мебель, адиантумы в фаянсовых горшках, на стенах фотографии, над камином — зеркало в золоченой раме. Джулия почувствовала, что у нее вспотели ладони, и машинально вытерла их о свое шелковое платье.
— Садитесь, пожалуйста. — Он указал на потертый кожаный диван, и она присела на краешек.
— Простите, но я не спросил, как вас зовут. — Он опустился в кресло, приглядываясь к ней с настороженным любопытством.
— Джулия. — Она откашлялась. — Джулия Трулав.
— Трулав? — Он удивился еще больше. — Ваша фамилия — Трулав? Ну что же, Джулия Трулав, а меня зовут Роберт Харрис. — Он выжидательно замолчал.
На каминной полке стоял набор ярких матрешек — шеренга матерей и дочек, вопросительно взирающих на нее сверху. Похоже, ее фамилия что-то значит для этого человека. Джулия набрала в грудь воздуха.
— Я из Австралии. Пытаюсь разузнать что-нибудь о своей бабушке, которая была замужем за Ричардом Трулавом. Мой отец, Кирилл Трулав, думал, что его мать умерла вскоре после его рождения. Однако вчера я упомянула эту семейную историю одной случайной знакомой — я приехала в Брайтон отдохнуть, — и та сказала, что некая мадам де Сенерпонт по описанию очень похожа на мою бабушку… — Какие неуклюжие объяснения! Джулия сглотнула. — Она была русская, ее звали Нина.
Роберт Харрис молча разглядывал ковер. Джулия смущенно заерзала.
— Может быть, мадам де Сенерпонт и не имеет никакого отношения к моей семье. Но мне подумалось, что стоит все же…
Мистер Харрис поднял глаза и слабо улыбнулся, но одновременно покачал головой.
— Должно быть, это совпадение или путаница с именами, — мягко сказал он. — Не понимаю, как…
— Роберт!
В дверях появилась старая женщина. На ней было небесно-голубое кимоно с розовыми цветами, седые волосы собраны сзади в пучок. Ее лицо, с высокими скулами и кожей оттенка рисовой бумаги, было все еще красиво. Она была высокого роста и опиралась на трость с серебряным набалдашником.
Ее взгляд упал на Джулию.
Джулия во все глаза смотрела на нее.
— Дорогая! — Роберт в кресле повернулся к ней. — Я думал, что ты наверху. — Он покачал ладонью в воздухе, явно не зная, что делать, а потом поднялся и очень нежно проговорил: — У нас гостья, издалека, из самой Австралии…
Старушка шагнула в комнату и радостно, с сияющим лицом, воскликнула:
— Руби! Я знала, что ты приедешь!
Она двинулась вперед к Джулии, но вдруг пошатнулась; Джулия вскочила и бросилась через комнату, чтобы подхватить ее.
Глава тридцатая
Она лежала на диване, в кресле сидела женщина с длинными рыжими волосами. Небо в окне у нее за спиной было такой густой синевы, что ее волосы казались объятыми пламенем. Слышался мужской голос, но слов было не разобрать, все сливалось в тихом, невнятном бормотании. Нина почувствовала на своих губах улыбку.
Но сестра Гарри не улыбнулась ей в ответ — наоборот, она нахмурилась и взглянула на Нинины ноги в старых зеленых тапочках. Нина жалела, что Руби видит ее в них. Лучше бы на ней были новые тапочки, купленные в последний раз, когда они с Верой ходили за покупками. Но почему она лежит здесь? Правда она принимает таблетки от давления — по настоянию Роберта, хотя, на ее взгляд, в этом нет необходимости, — и от них у нее иногда кружится голова, как-то раз она даже упала в обморок. Но сейчас она всего лишь споткнулась.
— Нина, это не Руби. — Над ней склонилось лицо Роберта. — Это Джулия, — поправил он неестественно громким голосом. — Джулия из Австралии, и она хочет поговорить с тобой.
Роберт волнуется за нее, поэтому и говорит так громко. Но беспокоиться нечего — она всего лишь оступилась… И вдруг Нина поняла: рыжеволосая гостья слишком молода, чтобы быть сестрой Гарри. Руби должна быть ее ровесницей. Наверно, они считают ее старой дурой. Неудивительно, что Роберт ведет себя так.
— Простите, — проговорила Нина дрожащим голосом, приподнимаясь и садясь на диване, — но вы напомнили мне одного человека.
— Ничего не понимаю, — затрясла головой молодая женщина; щеки ее пылали, глаза блестели. — Мы думали, ты умерла. После Первой мировой войны.
Кто это думал, что она умерла? Нина перевела взгляд на Роберта — может, он что-нибудь знает? Но Роберт прятал глаза. Рыжеволосая женщина утирала лицо тыльной стороной руки, точно несчастный ребенок. Что происходит? У Нины голова шла кругом, но она была уверена, что скоро все разъяснится, — она давно выучилась терпению.
— Я была очень больна после войны, — осторожно вымолвила она. — Но, как видите, не умерла.
Рыжеволосая женщина — как там ее, Джуд или Джулия — покачала головой:
— Отец думал, что ты умерла.
О ком это она говорит? Может быть, о ком-то, кто был пациентом в той лечебнице?
— Простите, — сказала Нина, — но я не понимаю, о ком вы говорите.
Женщина достала из сумочки салфетку и высморкалась. Она начала что-то говорить, но тут Роберт шагнул вперед, выставив перед собой руки, будто желая успокоить необузданную публику.
— По-моему, всем нам не помешает чашечка чаю. А потом начнем с самого начала…
Но что-то в гостье казалось Нине знакомым. Ее волосы…
— О чем вы хотите поговорить со мной? — неожиданно для себя спросила она.
Женщина сложила руки на коленях и опустила голову. Потом она выпрямилась и очень тихо произнесла:
— Моим отцом был Кирилл Трулав.
В комнате воцарилась абсолютная тишина и покой — время как будто остановилось. И посреди этой неподвижности играл в песке рыжеволосый ребенок. При виде его сердце Нины заныло от нестерпимой тоски.
В горле у нее стоял ком, когда она наконец заговорила:
— Кирилл умер в младенчестве. Анна, его тетка, взяла его с собой в Австралию, но он умер в дороге.
В ушах у нее снова раздались слова подруги Анны, Джанет Уайт, которая сообщила ей обо всем: «Мне очень жаль, но я думала, что вы знаете. Ваш сын умер на корабле от гриппа еще прежде, чем они успели добраться до Сиднея».
