Однажды, целую вечность назад, Нина сидела под столом на кухне. В щель между кедровых половиц закатилась вишневая косточка, пахло воском. Под буфетом виднелся поднос с ножами, а сверху доносились пророческие слова: «Нине тоже суждена дорога, но не такая дальняя, как тебе».
«Сомневаюсь, что мы надолго задержимся в Мексике, — предсказывала Катя. — Как всегда, наполеоновские планы Ивана потерпят крах. И года не пройдет, как мы вернемся обратно и снова будем вместе».
Но они так и не свиделись. Было ли это сказано в картах?
Видела ли Дарья, что Нина переживет сестру? И что будущее, которое могло быть у них с Гарри, никогда не станет настоящим? Знала ли Дарья, что Нина никогда не возьмет на руки собственного сына?
Глаза Нины затуманились слезами, а пальцы машинально шарили в шкатулке, пока не наткнулись на квадратный лоскуток шелка. Кое-где материя совсем истерлась и выцвела, но когда-то она, наверное, была ярко-голубой, такого же оттенка, каким был написан фон на картине Джулии с головой Христа. Этот платок был последним подарком, который Катя прислала Нине перед смертью. Это было много лет тому назад. Она писала, что нашла его на толкучке; продававшая его индианка уверяла, что это очень древняя вещь. «Это дерево похоже на нашу семью, раскинувшую ветви по всему свету».
Шелк задрожал, когда Нина разгладила его на коленях. Вышитое на нем дерево тянуло в небо ветви, облепленные многоцветными, сияющими, словно радуга, птицами. Целое семейство птиц, разлетевшихся по всему свету…
Но только это были не птицы. Поправив очки, Нина пригляделась получше. Как только она не замечала этого раньше? У каждой птицы было по два крыла, верно, но, кроме того, еще нимб…
— Ангелы!
Нина глядела на радужных ангелов, и сквозь слезы невольно пробился смех. Ветви дерева поднимались высоко в небо, а корни — искусно переплетенные нити — уходили глубоко в землю, и им суждено было держаться крепко, какая бы буря ни разразилась наверху.
