Он прокрутил в памяти, словно сцены из фильмов, все смерти, которые срежиссировал. Анни была первой в череде убитых им женщин, но то случилось еще до его знакомства с Наставником, до того, как он осознал свое предназначение и усовершенствовал свои методы. И заимел эту дьявольски коварную и столь обожаемую им удавку.
Он наблюдал, как умирала Анни, как медленно вытекала из нее кровь – сейчас ему казалось, что слишком медленно... А потом настал черед первой шлюхи. Он задумал расправиться с какой-нибудь шлюхой после того, как его предала женщина, которой он доверял, та, что должна была принадлежать ему и только ему... и навсегда.
Он впервые услышал голос психолога Саманты Лидс в ночном эфире уже здесь, вдали от Хьюстона, вдали от могилы Анни... и сразу понял, что доктор Саманта всему причиной, и все в его сознании стало на место. Из-за этой самонадеянной советчицы ему пришлось лишиться Анни.
А у этой стервы хватило наглости заново начать вешать по радио, выдавать бессмысленную чепуху за психологические премудрости, отравлять людям мозги, ломать их жизни.
Но скоро она заткнется. Он об этом позаботится.
Список женщин, расплатившихся за прегрешения Саманты, впечатлял даже его самого. Первую жертву он выбрал наугад, она подвернулась ему случайно. Шастая по Бурбон-стрит взад-вперед и предлагая себя прохожим мужчинам, эта потаскушка наткнулась на него и тем определила свою судьбу. Каким ужасом исполнился ее взгляд, когда ей стало ясно, что ее ждет.
При этом воспоминании он ощутил приятное возбуждение и эрекцию, как и в те незабываемые мгновения. Вторую жертву – тоже проститутку – он подцепил на выходе из шумной пивной. Она охотно пошла с ним, но оказалась капризной и долго не соглашалась нацепить парик. Он убивал ее так же медленно, как и первую, и с таким же ужасом она смотрела на него. А его мужской орган при этом наливался силой и обретал твердость.
Но лучшей из всех, самой обольстительной в момент агонии была эта девчонка Жаквиллар. Не ее он намечал в жертву в ту ночь, а совсем другую потаскушку, но вышло так, что попавшаяся ему у университетского кампуса дрянь, одетая точно как проститутка, почему-то взъерепенилась, пустила в ход ногти и вырвалась, оставив его ни с чем.
Вот тогда он, потерпев досадную неудачу в одном месте, решил сделать ставку на девицу Жаквиллар. О ее существовании он узнал еще раньше от своего осведомителя, как и о том, что доктор Саманта принимает живое участие в судьбе девушки. Потом он видел их вместе выходящими из Боучеровского центра и беседующими на улице.
Однажды он проследил за Лианн до ее дома. Ему показалось знаменательным, что вместо очередной убитой проститутки на день рождения Анни Саманта помимо торта получит в качестве сувенира еще и труп своей пациентки.
Когда первая намеченная жертва сорвалась, он не мешкая сел в автобус, направился в район, где жила Лианн, пешком приблизился к ее дому и, спрятавшись в темном месте, стал ждать. Будучи в курсе обстоятельств в семье и ее взаимоотношений с родителями, он предполагал, что девушка не усидит весь вечер дома вместе с враждебно настроенной матерью.
Как оказалось, он все рассчитал правильно. Он увидел, как она выскочила из подъезда, явно расстроенная и «на взводе», проследовал за девушкой по пятам до набережной Миссисипи, где та уселась на скамейку, а он подсел к ней. Некоторое время они оба молча разглядывали темную, медленно текущую перед ними реку, потом он завел разговор. Хотя Лианн пребывала в самом мрачном настроении, у них все быстро сладилось. Она, как оказалось, была не прочь урвать немного легких деньжат.
Остальное ему тоже далось легко. Как когда-то с кражей у Саманты из комода ее белья.
Но вот чего он хотел больше всего, так это наблюдать, как воспримет Саманта известие об убийстве милой ее душе девочки, незаметной мухой залететь в комнату, примоститься на потолке, все видеть и слышать. Ведь Саманта знает, что Лианн умерла из-за нее.
Он восстановил в воображении все детали, все стадии убийства. Как она умоляла пощадить ее! Ее голос и сейчас звучал у него в ушах, словно записанный на пленку. Его кровь начала вскипать и ревущим потоком устремилась по венам. Вены набухали от толчков крови. Его бросило в жар. А отвердевший член распирал брюки. Он представил, что Саманта сейчас стоит перед ним, рыжая, зеленоглазая, зрелая женщина во всем великолепии своей нагой красоты. Скоро видение обратится в реальность. Саманта доставит ему наслаждение еще большее.
Сигнал мобильника вырвал его из мира сладостных фантазий. С яростью он прохрипел в трубку: «Слушаю!»
– Привет! – пропела она кокетливо.
Ее задорный голосок ему приятно было услышать, и гнев его мгновенно улетучился, а на лице невольно засветилась улыбка. Она была хорошенькой, всегда оживленной и весьма предприимчивой особой, готовой исполнить его любые, самые извращенные желания и претворить в реальность самые странные идеи. Впрочем, в извращенности она ничуть не уступала, если даже не превосходила его. И сейчас в ее тоне ощущалась неприкрытая похоть.
– Сегодня ночью я не работаю, и, может быть, мы вместе с пользой проведем время?..
– Может быть... – произнес он, все еще улыбаясь, но поглядывая на снова зашевелившееся существо в углу комнаты. Настал срок для очередной дозы. Он пичкал узника снотворным из аптечки, похищенной им когда-то в хьюстонской больнице.
– Открылся новый ресторан на Шартр-сквер. Я прочла в газете... Настоящая французская кухня и прочее... Ты знаешь, как это все шикарно подается в рекламе. А можно перекусить и наедине... Я ведь даже умею готовить. Чтобы ты знал, я еще многое умею... Ха-ха...
Он слушал ее смех и думал о своей «охоте», о том, как жизнь покидала тело Лианн. Эта болтушка еще не знает, что ей придется испытать те же муки, когда мерцающая удавка обовьет ее красивую тонкую шею.
– Что ж, я согласен, – протянул он с притворной ленцой, хотя на самом деле его охватило желание рискнуть и показаться на людях, смешаться с толпой прохожих, фланирующих по Бурбон-стрит, ощутить запахи разгоряченных тел, быть как все и в то же время быть одному и нести под маской обыденности свою неповторимость.
– Кажется, я созрел для того, чтобы послушать немного джаза. Давай встретимся, – он взглянул на часы, – на углу Биенвиль и Бурбон-стрит.
– Ой, как здорово! Мне прямо не терпится... – произнесла она с намеком.
«Мне тоже», – подумал он и мысленно усмехнулся. Их желания совпадали, но, однако, не до той глубины, где обитала его истинная страсть, ради которой он пожертвовал столь многим. В его хижине хранились сувениры, оставшиеся от давних, более светлых времен. Он принес их из прошлого и разместил здесь как напоминание о том, какой была его жизнь раньше и какой она могла бы быть и сейчас – спортивные награды, теннисная ракетка, клюшки для гольфа, эстафетная палочка, удочки, лыжи и то, что было связано с трагическим поворотом его судьбы, – фотографии Анни и Саманты. Одной из этих грешниц он уже воздал по заслугам, второй еще предстоит искупить свою вину.
