— Уже много месяцев прошло. Кто их вспомнит?
— Женщину с волосами такого необычного цвета, как у нее? Может, она и не красавица, но таких не забывают.
— Но я-то забыл.
— Ты все забыл.
Стивен, прищурившись, посмотрел на брата, который снова принялся царапать ручку кресла. Никогда прежде он не видел, чтобы Айнсли нервничал или чувствовал себя неуверенно.
— Черт возьми, ты уже послал человека.
— Я решил, что хуже не будет.
— Ты хочешь доказать ее правоту? Почему? Ты же с самого начала не верил ей.
— С самого начала я чувствовал: что-то тут неладно. Но я не знал, что именно. Поэтому и не доверял ей. Да, я искал доказательства, что чутье меня не подводит. Но украсть ребенка, чтобы заставить тебя жениться… Она ведь думала, что ты умер. Я видел ее лицо, когда она узнала, что ты жив. Она была по-настоящему потрясена и невероятно обрадовалась.
— Нет, Чудо права. Она украла ребенка ради выгоды. Она ведь к тебе пришла за деньгами.
— Это ее отец хотел денег. Она всего лишь просила разрешения остаться няней при ребенке.
Эта мысль ударила в голову Стивену вместе с виски. Он до того рассердился, когда почувствовал себя преданным… Нечестность бросила тень на все ее поступки.
— Она говорила, что любит Джона и уверила нас в том, что она его мать, потому что не нашла другого способа остаться с ним, — пробормотал Стивен.
— Возможно, нам не стоило спешить с выводами.
— Ты матери говорил об этом?
— Она уехала на воды с леди Линнфорд.
— Это не означает, что ты ей не рассказывал.
— Ты слишком подозрителен.
— Это потому, что вокруг меня постоянно что-то замышляется. — Он одним глотком допил виски. — Как только вернется твой человек, сообщи мне.
Снова наполнив стакан, он стал перемещать его от света к тени, от тени к свету. Печаль — радость. Смех — слезы. Отчаяние — надежда. Любовь — пустота.
Мерси уложила последнюю вещь в дорожный сундук и закрыла крышку. Даже недели оказалось слишком мало для прощания, но в эти семь дней вместилась целая жизнь. Она пела колыбельные Джону и укладывала его спать рядом с собой. В сопровождении лакея она гуляла с ним в саду и показывала ему пробуждающиеся почки. Рассматривать ветки ему было неинтересно, но он совсем не капризничал, знай себе мурлыкал что-то тихонечко. Весна была не за горами. Жанетт, которую оставили при Джоне, обещала писать. Возможно, они еще встретятся когда-нибудь в парке.
Можно было бы бороться за право остаться, попытаться убедить Стивена, что она не обманывала его. Но она не могла оставаться здесь в качестве его жены. Он, холодной крымской ночью целую жизнь назад обещавший никогда не обидеть ее, не задумываясь, нарушил обещание. Сначала она хотела напомнить ему об этом, но потом решила, что уже и так достаточно рассказала.
Не важно, чьей вины было больше. Они оба повели себя неправильно, и их прошлое, которое помнила она и которое забыл он, не могло им помочь. Надежды на примирение она не питала и не видела причин оставаться в этом доме.
Она не допустит, чтобы Джон рос в семье, где отец презирает мать. Недостатка в любви мальчик испытывать не будет — благодаря Жанетт. А Чудо о нем забудет и думать, в этом можно не сомневаться. Что, по всей вероятности, только к лучшему.
Мысль о том, что Чудо будет согревать постель Стивена, ранила в самое сердце, и она решила изгнать ее из своего разума так же, как выбросила оттуда все неприятные воспоминания. Наверняка они еще явятся к ней во сне, и уже никто не заставит их отступить, потому что рядом с ней не будет Стивена. Но ничего, она справится.
Беды закалили ее. Она выживет.
Раздался стук в дверь, вошла горничная.
— Миледи, карета ждет. Джеймс снесет ваш сундук.
— Пусть несет. — Она вышла из комнаты и прошла по коридору в детскую.
Увидев ее, Жанетт перестала забавлять Джона, который сидел у нее на коленях.
— Это несправедливо.
— От нас ничего не зависит, Жанетт. — Она взял на руки Джона и стала раскачивать его из стороны в сторону. — Мальчик мой любимый, я буду очень скучать по тебе! Твой отец — хороший человек, хоть и глупый. Знай, душой я всегда буду с тобой.
Она поцеловала его в лоб, потом обняла Жанетт, не желая выпускать его из рук как можно дольше. Подумала, не донести ли его на руках до двери, но не стала этого делать, потому что готова была расплакаться. Что толку оттягивать неизбежное? Она вернула ребенка Жанетт.
— Заботься о моем мальчике. Люби его как своего.
Глаза Жанетт наполнились слезами, она кивнула. Мерси расправила плечи и вышла из комнаты.
Дойдя до середины лестницы, она увидела Стивена, стоявшего в вестибюле. Солнечный свет лился в окна и окутывал его статную фигуру сияющим ореолом, отчего он походил на ангела. Однажды ночью он стал для нее ангелом-спасителем.
Но по выдвинутому вперед подбородку, по жесткости во взгляде она поняла, что сегодня спасать ее он не будет. Спустившись в вестибюль, она остановилась перед ним. Ей хотелось возненавидеть его всем сердцем, но она не могла. Она слишком многим была ему обязана. И где-то посреди осколков разбитого сердца еще оставался кусочек, который бился ради него, ради него одного.
Они смотрели друг на друга несколько секунд, показавшихся ей вечностью.
Наконец он достал из внутреннего кармана конверт.
— Тысяча фунтов, чтобы ты смогла где-нибудь устроиться.
— Оставь себе. Заплатишь за серебро, которое я украла.
— Мерси, ты не можешь уехать без гроша.
— При мне моя гордость. — Она прошла мимо него, через дверь и по лестнице вниз, осознавая, что каждый шаг отдаляет ее от ребенка.
Я не заплачу, я не заплачу, я не заплачу.
С высоко поднятой головой она подошла к карете.
— Мерси!
Судорожно вдохнув, она собрала остатки сил и мужества, чтобы еще раз увидеть его, и развернулась.
На какой-то миг в его глазах появилась неуверенность.
— Почему ты оставила Джона?
— Я уже говорила. Потому что он — частичка тебя.
— А если бы я не женился на тебе?
— Рассуждать о том, что могло и чего не могло быть, я считаю напрасной тратой времени.
Такой ответ его не удовлетворил. Он хотел большего.
— Когда устроишься, пожалуйста, дай мне знать, где ты, — сказал он. — Лучше, чтобы я знал, куда направить адвоката.
Значит, развод. Он собирался развестись с ней. Еще больше позора, еще больше унижений. Но ничего, она и не такое пережила.
Она вскинула голову.
