Но он поступил наоборот… Только доказал им лишний раз, что не собирается сдаваться. И до сих представляет собой угрозу. Вопрос, который он задал себе в квартире фирмы, пока не получил ответа. Удалось ли им выяснить, что он не просто Хенрик Петерссон, а Игрок 128? Известно ли им, что именно его Винсент пытался подставить, обвинив в смерти Анны?
Поезд, поскрипывая, замедлил ход у перрона, произвел серию кратких подергиваний и остановился как вкопанный.
— Пора выходить, — произнес Элрой на ухо Эйч Пи и взял его за руку выше локтя. — Не забывай, что я рядом. — Свободной рукой он чуть отвел полу куртки и показал предмет, висящий у него на бедре. — Модель 88, 9-миллиметровый, с 19 патронами в магазине, — усмехнулся он.
Эйч Пи сглотнул пару раз и медленно кивнул. Сердце отчаянно билось, отдаваясь в ушах барабанной дробью.
Вдоль почти пустого перрона они направились к холлу, где находились турникеты.
Филипп шел на шаг впереди, затем он с Элроем, прицепившимся к его руке. Он уже знал, куда они идут. Та же крутая лестница, ведущая с перрона на улицу, которую он пытался штурмовать несколько часов назад. А дальше его отвезут в какое-нибудь укромное местечко, на карьер или уединенную поляну в лесу. На этот раз Эйч Пи струхнул не на шутку. Как и Анна, он представлял собой угрозу. Он — фактор риска, от которого надо как можно скорее отделаться. Если он сядет в эту машину, то вернется не ранее чем лет через тридцать-сорок, когда какой-нибудь таиландский собиратель ягод найдет в лесу его обглоданный лисами череп.
Нет, он должен срочно что-то предпринять!
* * *
Она выехала на мост Лидингёбрун, возясь с автомобильным приемником. Сейчас ей не помешало бы немного расслабиться, послушать музыку, заглушить круговорот мыслей в голове.
Но вместо этого включились новости.
«Полиция по-прежнему отказывается комментировать мотивы, лежащие за взрывом бомбы в центре Стокгольма. 28-летний мужчина, взорвавший бомбу, ранее не судим и полиции неизвестен, однако, судя по сообщению в „Фейсбуке“, которое он оставил после себя, его поступок связан с международным терроризмом…»
Ребекка переключилась на другой канал, некоторое время нажимала кнопки настройки, пока не наткнулась на песню Babyshambles, которую любила.
In the morning there’s buzz of fliesBetween the pillows and the skiesThat beg into your eyesThrough the looking glassand between your tights.And it’s written no small surpriseLet’s straight down the rabbit holeThere we go…
* * *
Всего десять метров до холла с турникетами, затем еще несколько метров до лестницы. Пальцы Элроя сжимали его руку, как тисками, и он ощущал его взгляд на своем затылке.
Но тут у него возникла идея. Он чуть замешкался — ровно настолько, чтобы его бывший начальник оказался еще в нескольких метрах от них.
Автоматические двери раскрылись, пропуская Филиппа внутрь холла, и в эту секунду Эйч Пи остановился.
— Не останавливаться… — пробурчал Элрой.
Эйч Пи послушался и сделал шаг вперед, так что они оказались точно в дверях. Элрой крепче сжал его предплечье и раздраженно пробурчал:
— Давай, давай!
Двери захлопнулись без всякого предупреждения.
Левая половина ударила Элроя по руке, заставив его инстинктивно отступить на полшага назад. Эйч Пи же сделал большой шаг вперед и повернул в сторону. Правая половинка двери прошла в миллиметре у него за спиной и со всей мощи ударила Элроя, заблокировав его руку.
Он услышал, как тот что-то крикнул, почувствовал, как ослабла хватка, и рванулся вперед всем телом.
Он свободен!
Пора сделать то, в чем он всегда преуспевал, — бежать, бежать со всех ног!
Филипп услыхал предупреждающий крик Элроя. Он развернулся, выбросил вперед руки, но Эйч Пи уже набрал скорость. Сделав обманный бросок влево, он тут же обогнул Филиппа справа.
Взяв курс на эскалатор, ведущий вверх на платформу метро, он взлетел по ней в два прыжка, как делал обычно, и сразу почувствовал, как все тело запротестовало. Добравшись до верха, он бросил взгляд через плечо и убедился, что Филипп с Элроем следуют за ним по пятам.
Проклятье!
Вылетев на платформу, Эйч Пи выбрал правую сторону перрона, где не было ни души. Тело плохо повиновалось, ему приходилось напрягаться до предела, чтобы не запутаться в собственных ногах.
На левой стороне платформы стояло несколько пассажиров, но никто из них, разумеется, и не подумал бы прийти ему на помощь. Он нацелился на дальний край платформы и тоннель, ведущий вверх к Юртхагену.
Очередной быстрый взгляд через плечо заставил его сердце отчаянно забиться в панике. Преследователи уже догоняли его — они были так близко, что он мог видеть их напряженные лица. Белый пар вырывался из их ртов и ноздрей.
Тысяча чертей!
Обычно ему удавалось убежать практически от кого угодно, но, во-первых, он был не в форме, а во-вторых, эти парни демонстрировали чудеса спортивных достижений.
О тоннеле можно было забыть — они догонят его еще до того, как он достигнет входа; потом, даже если ему каким-то непостижимым образом удастся добраться туда, то двести метров под уклоном вверх совсем не то, о чем он сейчас мечтает.
На секунду Эйч Пи подумал, не пересечь ли ему пустые пути, чтобы потом прыгнуть через перила вниз на Ветравеген, однако виадук, на котором находилась платформа, имел не менее пятнадцати метров в высоту — такого падения он точно не переживет.
Стало быть, нужен новый план, и как можно скорее!
Снова взгляд через плечо — преследователи еще ближе.
Все мышцы болели, легкие и горло горели, и Эйч Пи стал замечать, как его движения становятся все тяжелее. Они поймают его, теперь он это осознал. И тут он заметил, как на левой стороне перрона загорелось табло, сообщающее о приближении поезда, и почувствовал хорошо знакомый поток воздуха.
Это шанс.
Крошечный долбаный смертельно опасный шанс. Но выбора нет!
Эйч Пи резко свернул налево, перескочил на другой перрон и понесся зигзагами между полусонных пассажиров, слыша за спиной их сердитые крики, когда его преследователи сбивали их с ног.
Он отклонился вправо, продолжая бежать вдоль нового перрона. И вот у него перед глазами возникли огни поезда, выходящего из тоннеля и несущегося прямо на него. Преследователи уже почти догнали его. Их руки почти дотягивались до его куртки на спине, и он вложил все оставшиеся силы в последний рывок.
Заскрипели тормоза поезда — он видел, что поезд все ближе. Снова руки, пытающиеся ухватиться за его куртку.
Легкие готовы были взорваться, ноги уже почти отказывались слушаться, но Эйч Пи заставил их сделать прыжок через край перрона. Миллисекунда полной невесомости, пока он висел в воздухе прямо перед поездом.
