– Ой, а мне и надеть нечего. Могу себе представить, как там будут все разодеты.
– Слушай, ты вообще ничему не учишься? Это Москва. Ты в прошлый раз пришла в First в каких-то диких розовых джинсах и белой мужской рубашке. Я думал, что это тебе послужило уроком – привозить в Москву нормальные наряды.
– Не пили, я тот урок усвоила. Но все равно, меховое шоу… Туда, наверное, все папарацци набегут, к такому гламуру я не готова.
– Давай, подъезжай, там видно будет.
Джон сначала не пришел в восторг от изменения плана. Он предпочёл бы романтический ужин вдвоем, а потом поездку по ночной Москве. Однако Анна уверила, что ужин в «Марио» на Рублевке запомнится ему не меньше, чем здание МГУ.
– Мы там наверняка встретим кого-то с яхты. И с Женькой наконец познакомишься. Он-то точно там будет. Я тебе столько рассказывала про него и про его девушку, Софию.
– Слушай, у тебя столько друзей, неужели я могу запомнить всех. Но я безоговорочно их принимаю, о’кей? – И осмотрел ее с головы до ног. – Да, выглядишь стильно, – оценил он ее кожаные легинсы, высоченные каблуки и безразмерный брусничный жилет. Очень гламурно.
– Да ладно. По московским меркам это не то. Для ужина годится, но там еще будет меховое шоу со всем «бомондом».
– А что у тебя еще есть? Вот это цветное платье с жемчугами, например?
– Это позапрошлый сезон. Если бы еще с мехом, то куда ни шло…
– Ты ничего не понимаешь. Зачем тебе прикрывать загорелую спину. Это убиться можно, как ты выглядишь. А сумка подходящая есть? Вот я точно не одет, как надо.
– Сумка-то как раз есть, вот бежевый клатч. А ты одет именно, как надо. Успех – значит уверенность, а уверенность – это небрежность. Поэтому твой темный костюм – то, что надо, только галстук сними. Слушай, а ты не захватил случайно свою черную рубашку Prada?
– Случайно захватил. Ты так помнишь мой гардероб? Никогда бы не подумал.
– А вот и помню. Пойдем.
«Удивительный человек. Легко впрыгнул в калейдоскоп московской ночной субботы. Нет этих мыслей: а что подумают люди, увидев нас вместе, а действительно ли его приглашали, а к чему это может привести. И с ним так просто и весело. А как он выбирал, что мне надеть! Это будет вечер с большой буквы».
Так и было. Едва они вошли в «Марио», ставший столь модным местом, что там в субботу было не протолкнуться, как Анну кто-то окликнул:
– Алёна, сто лет тебя не видела! – Ее старая приятельница пробиралась к ней от своего столика.
– Почему вдруг Алёна?
– Ох, Аня, это ты? А мне показалось, это Алёна, ну знаешь, кого я имею в виду. А я с ней еще по университету знакома. Я подумала еще, как Алёна помолодела. А это ты, оказывается. Вот сюрприз. Ты надолго? Кстати, ты сама тоже помолодела: длинные волосы – очень стильно, и килограммов пять сбросила… А главное, что это за мужик, висевший у тебя на руке, когда ты вошла? Выглядит гораздо интереснее, чем сумка Hermes.
– А это вместо сумки. Сумка осталась в отеле, она к этому платью не подходит. Пришлось вот таким образом решать проблему. Это Джон, мой приятель из Лондона. Мы тут с Олегом и остальными, ты знаешь, с Женей, Софией…
– Я их видела на террасе. А мой там стола не достал, как всегда. Джон? А я слышала, у тебя какой-то немец. Это что, новое приобретение?
– Скорее, возврат к старому. Но только на сегодня.
– С тобой не соскучишься, как всегда. Увидимся позже, ты же пойдешь меха смотреть?
Олег махнул им рукой из угла террасы, где за столом кучковалось уже человек шесть, а то и восемь. Анна представила Джона. Олег сказал, как он рад его снова видеть, а потом стал расспрашивать, как Джону понравились их общие знакомые, ну те, которых Джон встретил на Эльбе.
– А где Женька? – спросила Анна у жены Олега.
– Ты что, не знаешь разве? Не спрашивай про него у Олега. Они в этом году, когда мы ходили на Сардинию, вдрызг разругались. Женька, как всегда, прихватил кокаин, а Олег устроил сцену, кричал, что не позволит наркотики на своей лодке. Женька ему заявил, что с тех пор, как тот завязал, он стал католичнее Папы и на него смотреть противно. Короче, вышла безобразная ссора. Женька, вероятно, тебе ее расскажет по-другому, но дело не в этом. Странно, что ты про это не слышала.
– Я совершенно закрутилась. У меня столько событий! Один ремонт квартиры и переезд чего стоили. Все время было стыдно, что не звонила Женьке, и очень рассчитывала именно в эту командировку с ним увидеться.
– Не помню, кто мне рассказывал, что за твою квартиру на Парк-лэйн можно душу дьяволу продать. А Женьку ты не увидишь. Подумать только, как ты оторвалась от жизни в своей глуши! Он же из Москвы уехал. Купил дом в Тоскане. Работу бросил, всем сказал, что ему надоело всю жизнь ишачить и что он заслужил отдых, хотя бы на год. И перебрался в Италию с этой цепкой девицей, Софией, никогда не могла понять, что он к ней так прикипел. Как будто он когда-нибудь и правда вкалывал! Как Олег или как ты, например.
Анна вынуждена была признать, что действительно оторвалась от жизни. К примеру, совершенно забыла, насколько вкусна еда в лучших московских ресторанах. Она ела каталонского краба с трюфелями, а Джон заказал суп из бычьих хвостов и суфле из лобстера. Олег все налегал на свой любимый Pauillac 1997 года, но, зная вкусы Анны, заказал бутылку Crystal. Джон чувствовал себя так, будто всю свою жизнь с этими людьми кутил по субботам, и Анна опять поймала себя на мысли, как с ним все органично.
Все лицемерно ныли, как им неохота идти на это меховое шоу. Но едва вышли из-за стола, дружно и без жалоб потянулись туда попарно и группками. «Веранда» кипела народом, и Анна столкнулась с Колей и Наташей.
– Анька! Опять сюрприз. Когда приехала?
– Привет разведке. Сегодня в обед.
– Что, ради этого действа! Как говорит педикюрша моей жены – шикарный вариант: из Лондона на меховое шоу. А кого это я вижу? Неужели тот же парень, с которым я песни пел на Эльбе? А кстати, классно мы попели тогда.
– Коля, не говори ерунды. Я не сумасшедшая специально прилетать на это дурацкое шоу. Да меня никто бы и не пригласил, все про меня забыли, я девушка с рабочей окраины. Олег позвонил и вытащил сюда. А Джон…
– Это ты, «девушка с рабочей окраины», не болтай ерунды. Чтоб в следующий раз звонили мне. Я бы за вами самолет прислал, по крайней мере, ты бы с Наташкой пошла, а я бы дома спокойно смотрел телевизор. Привет, Джон! Значит, ты теперь по субботам будешь ездить к нам тусоваться? Я тебя понимаю: суббота на Рублевке – это не Эдинбург в воскресенье. Ты же шотландец, я правильно припоминаю? Ладно, рад повидать и рад, что вы по-прежнему вместе. Не зря мы тогда с тобой столько виски выпили, а, Джон?
«О, боже, как же все сложно», – подумала Анна, рассмотрев в другом конце зала знакомое лицо. Дима, сын Виктора. Никогда не знаешь… Хорошо бы, чтоб без отца хотя бы. Вот тебе и «я вам все это рассказываю потому, что, наверное, мы никогда не увидимся». Сегодняшний Дмитрий был совсем не похож на того юношу, который тогда, на Курфюрстендамм, рассказывал ей так грустно и откровенно про любовь и страдания. Он был частью этой толпы и небрежно обнимал стройную темноволосую девушку в длинном палевом шелковом платье на тонких бретельках и с бриллиантовой заколкой в волосах. Анна тихонько спросила жену Олега, кто это, и получила ответ, что дочь одного из региональных нефтяных королей. С любовью или без таковой, но Дмитрий, видимо, все делал именно так, как и планировал тогда, в Берлине.
