ведь с этим не спорили.
Это еще одна боль, которую я не могла простить Храмцову. Безразличие к моим чувствам в угоду другу. Хаму, грубияну и деспоту.
Роман Викторович подскочил с табурета и вмиг оказался около меня. Он забрал из моих рук чайник и отставил его в сторону. А потом взял меня за плечи и вынудил посмотреть ему в глаза.
– Я никогда о тебе так не думал. У Аксенова манера так разговаривать. Он других слов просто не знает. Я даже не обращаю на это внимание.
– Зато я обращаю. Вы могли хотя бы попросить его не выражаться при мне подобными словами?
– Мог, прости. Я много чего мог и чего не должен был делать и говорить сам. Я об этом страшно сожалею. Я действительно слишком поддаюсь влиянию Олега. Но из-за неудачного опыта с Дашей я просто зверел, когда видел, как ты общаешься с другими мужчинами. И то, что они были неженатыми и могли тебя этим увлечь – сносило мне голову. Еще Олег постоянно твердил: «Да она такая же как все. Шлюха, да и только». И я так боялся, что это правда. Ты же видела, что со мной творилось. Я не хотел к тебе привязываться, придумал дурацкие правила, которые сам потом и нарушил. Я гнал от себя то светлое, что пробуждалось к тебе. Просто потому, что боялся, что снова буду страдать. И еще я узнал о твоих родителях… помнишь тот день, когда ты заболела? Я тогда подумал, все не зря. Мы встретились неслучайно. Две одинокие души, потерявшие рано родителей. Но я снова не позволил себе раскиснуть и узнать тебя лучше. А потом ты уехала, и я понял, что никогда и ни к кому я не испытывал ничего подобного. Даша – это было какое-то наваждение. Она много, чего умела в постели, и, наверное, мне, неискушённому на тот момент парню, это нравилось в ней. Но это не была любовь.
Ты – это совсем другое. Тот день, когда я тебя сбил на дороге, стал новым днем в моей жизни, и мне, наверное, надо считать его днем своего рождения, или точнее перерождения. Помню, как ты тогда посмотрела на меня своими глазами, которые отличались друг от друга, и я потом всю ночь думал, что ты потеряла линзу и тебе бы надо купить новую. Но я не знал, какую. На следующий день я пришел к тебе, а у тебя опять глаза разные. И я спросил себя, почему она не снимет вторую линзу, разве ей удобно ходить в одной? Я не решился спросить об этом у тебя, спросил у врача. А он посмеялся надо мной и сказал, что у тебя нет никаких линз, что это твои настоящие глаза. Я даже не знал, что такое бывает.
Храмцов отпустил мое правое плечо и провел тыльной стороной ладони по лицу от глаз к подбородку.
– Удивительные глаза. Я четыре месяца после этого думал, как заставить эти глаза улыбаться. В них было столько грусти. И они как будто бы были старше тебя на несколько лет. Но я ничего не хотел знать о том жизненном опыте, который они скрывали.
Он наклонился и поцеловал меня. Нежно и бережно, словно я одуванчик, который разлетится от малейшего дуновения ветра.
– Лера, я люблю тебя. И хочу, чтобы мы были вместе.
Я перестала моргать и чувство такое, будто я во сне, и все, что происходит – происходит не со мной.
– Что значит – вместе?
– Я хочу, чтобы мы снова были любовниками.
– Нет, – я оттолкнула его от себя, прошла к подвесному креслу и села в него. – Этого не будет.
Он прошел следом, опустился на колени рядом со мной и, глядя мне в глаза, спросил:
– Почему?
– Потому что вы женаты.
– Я не могу развестись, ты это знаешь.
– Знаю, поэтому и говорю, что ничего не будет.
Храмцов взял мои руки в свои и сжал их.
– Лера, мы можем быть счастливы и без брака.
Я попыталась освободить свои руки, но он сжал их сильнее и поднес к своим губам. Стал целовать – сначала одну, потом вторую. Медленно, осторожно, точно они лепестки роз.
– Я не могу так, Роман Викторович. Ваша жена – чудесная женщина, и она любит вас. Я не буду крутить роман с ее мужем за ее спиной. Это нечестно по отношению к ней.
– Я ее не люблю, Лера, – поднимая на меня глаза, сказал Храмцов. – У нас с ней никогда ничего не было. Мы поженились, когда она уже была на коляске. Это был брак по расчету. Маша сказала, я буду управлять компанией, если женюсь на ней. И я согласился. Если я разведусь с ней, я стану никем.
Ах, так дело не в угрызениях совести, а в страхе потерять компанию?!
– Почему никем? У вас есть голова, у вас есть ум, вы сумели организовать работу так, что компания вышла на первые позиции на рынке. Вы можете все это сделать снова, создав свою компанию.
– Лера, у тебя есть студия, и ты знаешь, что такое – начать с нуля. Это очень сложно. И долго. А если речь идет о строительстве, это может оказаться неподъемным. Тут нужны огромные инвестиции, вливания, кредиты. Я пришел в компанию, когда она уже вовсю работала и зарабатывала. Чтобы поднять новую компанию, нужно очень много времени, сил, денег.
– Но это будет ваша компания! Да, будет нелегко, но у вас буду я, моя поддержка, вместе мы справимся. Я, конечно, не богата, но могу помочь.
– Это только звучит красиво. На деле все будет не так. Пока я чего-то добьюсь, ты сто раз во мне разочаруешься. У меня не будет ни денег, ни возможностей. Нужен я тебе такой?
– Роман Викторович, когда люди любят друг друга, главное, не деньги.
Он отпустил мои руки и поднялся на ноги. Несколько секунд он пристально смотрел на меня, а потом запустил руки в карманы и отвернулся к окну.
– Так бывает только в кино, Лера. «Он отказался от всего, чтобы быть с ней. И жили они долго и счастливо». В жизни все по-другому.
– Неправда! В жизни тоже так бывает.
– Назови мне хотя бы один реальный пример.
– Мои родители! – подскакивая с кресла, воскликнула я.
Он повернул ко мне голову и усмехнулся.
– Твоя мама отказалась выйти за богатого, предпочтя ему твоего отца? В этом состоял ее выбор?
– Моя мама была известной балериной, – пылко начала я, и по
