бою. Я…
Он хлопнул Стремительного по холке, и конь сорвался с места, но я успела услышать окончание фразы.
– …люблю тебя.
Глава 45
Я подгоняла Стремительного, и мы все дальше углублялись в лес, но тревога продолжала грызть меня изнутри. Совесть не давала покоя сердцу. Как бы я ни хотела воссоединиться с семьей, уезжать сейчас казалось малодушием. Я не должна была бросать друзей.
Слова Киррика по-прежнему звучали у меня в голове. А пока будем надеяться, что когда-нибудь все изменится к лучшему. Когда-то папа говорил почти то же самое. Когда-нибудь все изменится к лучшему.
Я устала ждать этого когда-нибудь.
Я натянула поводья и резко остановила коня. Стремительный протестующе заржал и чуть меня не сбросил.
– Прости, Стремительный, – прошептала я, успокаивая его. – План меняется.
Я подвела его к дереву на берегу ручья. В сумке, которую оставил мне Киррик, я обнаружила буханку орехового хлеба, сушеную клюкву и два яблока, а также одежду, маленький кинжал и фляжку с водой.
Все мое платье было в крови, грязи и копоти. Я переоделась в чистое, темно-зеленое, одно из двух, что Киррик положил мне с собой. Затем я смяла грязную тряпку, которую носила до этих пор, бросила в ручей и смотрела, как ее уносит прочь.
Я поела немного клюквы и скормила Стремительному пару ломтиков яблока. Немного восстановив таким образом силы, я прислонилась к дереву и принялась размышлять.
Тиррен пустится за мной в погоню и оставит дворец. Этой мой шанс помочь Киррику. Я должна сделать так, чтобы Тиррен никогда не вернулся обратно. Я больше не позволю ему причинить кому-либо вред или использовать мой голос для своих эгоистичных целей.
У меня было примерно три часа форы, к тому же скоро наступит ночь, а это значит, что скоро Тиррену придется приостановить погоню. Получается, у меня есть время как минимум до завтрашнего утра.
Но как мне устроить ему засаду?
Нужно было придумать план, но мой разум затянула пелена усталости, а глаза слипались. Я била себя по щекам и трясла головой, чтобы не заснуть, но чем усерднее я пыталась взбодриться, тем тяжелее становились веки.
Открыв глаза, я увидела, что все вокруг залито светом. Я попыталась вскочить, но тут же рухнула обратно, Ноги затекли. Как я могла заснуть?
Я внимательно огляделась. К счастью, вокруг по-прежнему не было ни души.
Я присела на берегу ручья и наполнила флягу. В потоке воды отразились смутные темные фигуры, которые вскоре стали отчетливее. Ко мне подкрадывались двое мужчин. Не дворцовые стражники. Наемники, если судить по видавшей виды одежде.
Стараясь двигаться как можно естественнее, я полезла в карман, куда вчера положила маленький кинжал, оставленный мне Кирриком. Горло у меня по-прежнему болело. Вряд ли я смогла бы петь.
Мужчины подошли ближе. Когда они были на расстоянии вытянутой руки, я резко развернулась и взмахнула кинжалом.
Что-то со свистом рассекло воздух. Острые стрелы вонзились мужчинам в спину, и оба ничком рухнули на землю.
– Посмотри наверх.
Вздрогнув от неожиданности, я перевела взгляд на мужчину, сидящего на дереве надо мной. Почему его голос показался мне таким знакомым?
Он помахал мне, потом непринужденно перебросил ноги через ветку, на которой сидел, и повис на руках. За спиной у него висели лук и стрелы.
Я попятилась. Этот парень пытался поцеловать меня в ту ночь, когда мы с Рейди пошли на озеро поплавать.
Он спрыгнул на землю.
– Пропустил одного.
Одним движением, настолько быстрым, что я едва успела его уловить, он выхватил из ножен меч и метнул его куда-то мне за спину.
Раздался крик.
Я обернулась и успела только увидеть, как еще один наемник падает к моим ногам.
Парень с золотистыми волосами цокнул, глядя на поверженного врага.
– Как некультурно. Разве можно так вести себя с дамой? Надеюсь, в следующей жизни ты усвоишь урок.
Я сделала еще шаг назад. Я узнала его глаза, такие яркие, что и поле нарциссов в лунном свете с ними не сравнится. И как только я сразу не заметила? Тот самый, с кем я встретилась на озере, и есть Друг.
Неудивительно, что я прежде не связала одного с другим. Он был совсем не похож на того молчаливого мужчину в плаще, которого я привыкла видеть. Выйдя из тени, он преобразился.
Понятно, почему он так в себе уверен. Его растрепанные волосы цвета солнечных лучей так и манили провести по ним рукой. Идеально прямой нос, высокие скулы и массивная челюсть говорили о целеустремленности и в то же время придавали очарования в женских глазах. Его прекрасные глаза отливали теплом, точно лютики под летним небом.
– Моя госпожа, кажется, нас не представили друг другу. Могу я узнать ваше имя?
Я откашлялась и попыталась ответить, но с моих губ сорвался только отвратительный хрип, за которым последовал приступ кашля. Слезы обожгли мне глаза, а горло разрывалось от боли.
В его глазах отразилось сочувствие и забота. Он плюхнулся на бревно и похлопал по стволу рядом с собой. Я села, и он протянул мне флягу с водой.
– Побереги голос. Это должно помочь.
Я сделала глоток. Что-то сладкое обволокло гортань. Мед рожкового дерева. Того самого, мазью из которого Друг лечил мой ожог и рану на плече.
– Я тем временем могу поговорить за нас двоих. Но не могла бы ты сделать мне одолжение? Можешь написать свое имя?
Я подобрала с земли веточку и написала на грязи свое имя.
– Рилла. – Он так чувственно произнес мое имя, что я вся затрепетала.
Я снова принялась писать на земле. Как тебя зовут?
Он улыбнулся.
– Прежде чем я раскрою этот секрет, я хотел бы кое-что рассказать тебе о своей жизни, если ты не против.
У меня есть выбор?
Он рассмеялся.
– Не особенно. Мне слишком нравится звук собственного голоса, а поскольку твоему голосу нужно время, чтобы восстановиться, мы не можем прямо сейчас пойти выслеживать и убивать наименее приятного нашим сердцам правителя.
Твоей истории лучше закончиться на том месте, где ты скажешь мне свое имя.
И снова он усмехнулся.
– Это будет зависеть от тебя. Думаю, ты и так знаешь, что я родился в королевстве Эмбервуд. Когда мне было десять лет, работорговцы похитили меня и продали во дворец. Из меня хотели сделать андроги.
Он насмешливо фыркнул.
– К счастью, они не преуспели. Некий принц спас меня и сделал своим телохранителем. Он относился ко мне скорее как к брату, чем как к рабу.
Его глаза тоскливо
