чтобы убедиться в этом. Однако, прикоснувшись к одному из них, волшебник вдруг отпрянул. Его глаза наполнились тревогой, и, отступив назад, он с поспешностью произнес:
«Они… Живы. Я с трудом почуял отголоски гнева и маленькую искорку жизни, что прячется под глубоким сном. Они живы. Но… Будто спят. И сон их глубок, что сравним со смертью. Но они живы» — Тон Малдуста был полон смятения. Это открытие привело его в глубокое недоумение. Он пытался вспомнить, какое существо могло обладать столь невероятной силой, чтобы обречь потерянных жен энтов на подобную судьбу. И какой могла быть цель такого деяния?
«Ты сказал гнев? Это создание гневается и при этом живо? Тогда давайте скорее срубим его, пока оно не напало на нас.» — Прекхард произнес решительно, хотя в его голосе ощущалась легкая тень тревоги. В этот момент ладонь Малдуста мягко уперлась ему в грудь, и волшебник сдержанно добавил:
«Успокойся, Прекхард, всё не так просто, но повода для беспокойства нет,» — произнёс Малдуст ровным тоном, его уверенность успокаивала. — «Сознание этой энтицы окутано прочным барьером, который, кажется, запечатал её последнюю эмоцию перед тем, как с ней произошло нечто ужасное. Но та искра жизни, что в ней сохранилась, слишком слаба, чтобы пробудить её. Уверяю, нам не о чем тревожиться.»
«Хорошо, тогда давайте сосредоточимся на поиске вашего итильдина, чтобы поскорее закончить то, зачем ты здесь» — Сказал Цедрус не глядя на энта.
«Я бы подумал, что уж тебя, Цедрус, как эльфа, должна была обеспокоить судьба энтов,» — заметил Малдуст с легким удивлением в голосе. — «Но ты, словно нарочно, избегаешь вида этих энтиц.»
«Я потомок мудрейших эльфов Нолдор, а не каких-то Нандор. Я не преклоняюсь перед деревьями так, как это делают в Лориэне,» — ответил Цедрус спокойно и хладнокровно. — «Нет, мне искренне жаль этих жен энтов, и сама их судьба вызывает грусть, но мы здесь ведь не ради них, не так ли?»
Слово «Нандор» эхом отозвалось в памяти Малдуста. Он вспомнил, что так называли лесных эльфов, живших в Лихолесье. А еще вспомнил имя их короля, Орофера, который пал в битве при Дагорладе. Эта ужасная схватка между силами света и тьмы, произошедшая на заре Второй эпохи, оставила неизгладимые следы на одноименной равнине. Дагорлад до сих пор изранен и не может исцелиться, хотя с тех пор минули тысячи лет. Теперь это место известно как Мертвые топи.
Малдуст отчетливо помнил то время, когда он, среди воинов истерлингов, сражался на стороне армии Саурона в битве при Дагорладе. Тогда он не считал себя сторонником Тёмного Властелина; его целью было лишь помочь народу Востока. Не участвуя в боевых действиях напрямую, он скрытно использовал свою магию, чтобы спасти как можно больше жизней истерлингов. Когда стало очевидно, что силы света одержат верх, именно Малдуст убедил предводителя истерлингов того времени отступить вовремя, вопреки воле Саурона, предотвратив ещё большие потери.
Не позволяя себе утонуть в нахлынувших воспоминаниях Малдуст, вернулся к разговору с Цедрусом и сказал:
«Разве Нандор не лесные эльфы? Кажется, они должны быть твоими сородичами, не так ли? Почему же у тебя такое нелестное мнение о них?» — спросил Малдуст с нотками самодовольства в голосе, наслаждаясь возможностью продемонстрировать свою осведомлённость, надеясь произвести впечатление на эльфа.
Перед ответом Цедруса на его лице промелькнула скептическая усмешка. Он приподнял одну бровь и бросил на Малдуста недовольный взгляд: «Ой, да что старый истерлинг может знать о моем народе? Вернемся лучше к итильдину»
«Говоря об этом, я понимаю, зачем эти поиски нужны мне и Володусу. Мотив Прекхарда здесь также ясен — я пообещал ему помочь после всего этого. Гром… он просто заложник обстоятельств — это тоже понятно. Но ты, Цедрус, зачем тебе все это?» — сдержанно спросил Малдуст, хотя его не устраивал ни ответ, ни тон эльфа.
«Я всего лишь исполняю просьбу Алатара, оказывая вам с Володусом помощь в ваших поисках, не более того», — ответил Цедрус с усталостью в голосе.
«Но зачем это нужно Алатару?» — озадаченно спросил Малдуст, погружаясь в размышления, пытаясь самостоятельно найти ответ.
Цедрус не спешил с ответом, погружаясь в свои размышления. Он вновь прокручивал в голове слова синего мага о том, что Володус и Малдуст являются могущественными майарами. Однако, несмотря на все усилия, Цедрус не мог принять эту истину. Причиной могли быть его личные впечатления о них, сложившиеся за короткий период их совместного путешествия. Сомнения относительно самого Алатара, допуская, что тот мог просто ошибиться. Или же это было банальное проявление характера личности эльфа. В любом случае, Цедрус решил ответить в привычном для себя размеренном и надменно-хладнокровном тоне:
«Я. Не. Знаю.» — Цедрус отвернулся от Малдуста и принялся сам искать что-то. Когда на его взгляд не упало ничего примечательного он решил исследовать пруд и нырнул, погрузившись на самое дно.
«Знаешь, это остроухое создание тоже начинает меня раздражать. Мне больше нравился он, когда носил тюрбан и держался в тени. Особенно, когда вовсе молчал в пустыне», — произнес Прекхард, подходя к Малдусту. — «Но он в одном прав: давай уже разберемся с твоим вопросом об этом, итильдрине. Куда двигаться дальше? Твои светлячки больше не указывают путь? Может, мы уже нашли то, что искали?»
«Звездный свет привел меня сюда», — рассуждал Малдуст, осматривая окрестности. Светлячки разлетелись по округе, что означало, по его мнению, что итильдин где-то поблизости. «Верно, итильдин. Вероятно мы уже рядом с ним» — заявил он, делая акцент на правильном произношении слова, хотя и сам все еще не имел ясного представления, что оно обозначает. «Нужно тщательнее изучить это место. Что-то, вероятно, ускользает от нашего поверхностного взгляда», — добавил он, бросив взгляд на остальных.
Малдуст, Прекхард и Гром разошлись в разные стороны, чтобы внимательнее осмотреть окружающую местность. Цедрус тем временем сосредоточенно продолжал изучал пруд, а Володус, был полон энергии, весело прыгая и беззаботно резвясь на поляне.
В какой-то момент Прекхард наткнулся на меч, вонзённый в землю и зажатый между каменными глыбами. Не раздумывая долго, южанин попытался вытащить его, вложив в это усилие всю свою силу. Однако, к его удивлению, меч не поддался — глыбы сжимали его крепче, чем можно было предположить на первый взгляд.
«Эй Гром, окажи милость, подсоби-ка» — Прекхард, крепко сжав рукоять меча обеими руками и уперев ноги в землю, с усилием позвал соратника на помощь. Однако, даже вдвоем им не удалось вырвать клинок из каменного плена. Сделав
