Книга Искупление - Кей Си Кин

Я закатываю глаза, когда провожу рукой по его животу и груди, останавливаясь прямо перед шрамами, которые пересекают его тело. Он позволил мне прикоснуться к ним вчера, или сколько бы гребаных часов назад это ни было, но это не значит, что сегодня я снова получу ту же свободу.

Я не уверена, уловил ли он колебание в моих глазах, но на следующем вдохе он обхватывает пальцами мое запястье и кладет мои ладони на кожу со шрамами.

Никто из нас не произносит ни слова, пока я медленно провожу пальцами по его коже, лениво лаская его, пока он проводит кончиками пальцев вверх и вниз по моей спине.

Это похоже на рай. Безмятежность никогда не была для меня роскошью, но лежать здесь, как будто нам на все наплевать, только мы вдвоем наслаждаемся присутствием друг друга.… Это подарок.

Через некоторое время Вито откашливается, заставляя меня еще раз запрокинуть голову, чтобы встретиться взглядом с его глубокими карими глазами. — Представь, если бы мы так просыпались каждый день? Это чувство спокойствия и удовлетворенности, разделенное с другим человеком. Я никогда не испытывал ничего подобного.

Его слова заставляют мое сердце подпрыгнуть в груди, а горло сжаться, поскольку я не могу подобрать идеальных слов, чтобы согласиться с ним. Но когда я наконец заставляю свой чертов язык шевелиться, все, что я могу сказать, кажется унылым.

— Это было бы просто мечтой.

— Я надеюсь, что однажды это станет нашей реальностью.

Святое. Блять. Дерьмо.

Что такое с этими гребаными Де Луками в последнее время? Бьют меня по эмоциям и лишают дара речи. Я не теряю дар речи, никогда. И все же я здесь, настолько поглощена им, что мне нечего сказать.

Чем больше я смотрю на него, тем шире становится ухмылка Вито. Этот ублюдок точно знает, что он делает со мной, и вскоре я впиваюсь в него взглядом.

— Я тоже собиралась сказать "Как и я", но теперь ты выводишь меня из себя, — ворчу я, в моем тоне нет ни намека на настоящий гнев или раздражение, и он это знает.

— Рен Дитрихсон, семья Де Лука — это сила, с которой нужно считаться. Каждый день, без вопросов. Нас растили жизнерадостными, неумолимыми и мстительными. И все же ты умудряешься нести в себе ту же энергию, оставляя за собой мертвые тела в одиночку. Я не знаю, как тебе это удается, пережить все, что жизнь уже бросила в тебя, но я должен признать, что я в восторге от тебя.

Мое сердце бешено колотится в груди, когда я приподнимаюсь на локте, мои глаза изучают его, пока я позволяю словам омыть меня. — Кажется, это ты побуждаешь меня, показывать лучшую версию себя, — признаю я, очень хорошо зная, что я была самой большой сукой, которая существовала до того, как я встретила их.

— Нет, это все только ты, Bellissima. Теперь ты больше не находишься под властью своего отца, ты прокладываешь свой собственный путь, и я чертовски горжусь тобой.

Слышать, как кто-то говорит, что гордится мной, так же непривычно, как слышать "Я люблю тебя". И то, и другое одинаково сбивает меня с ног.

Вито поднимает руку, гладит меня по волосам за ухом и смотрит на меня с любовью.

Блять. С любовью.

Я чувствую себя такой чертовски мягкой в его объятиях, нежной в его ладонях и ангельской в его присутствии.

Я не хочу, чтобы это чувство когда-нибудь заканчивалось.

— Ты заставляешь мое сердце парить, совсем как вчера, когда Энцо сказал, что любит меня. Вот так я себя чувствую, — бормочу я, несмотря на то, что на самом деле не хочу делиться тем, что происходит у меня в голове, но, похоже, в моем сердце есть другие идеи.

Он не вздрагивает при упоминании о том, что Энцо сказал мне вчера эти три волшебных слова. Вместо этого он расслабляется на кровати с более широкой улыбкой на лице.

— Это именно так, Рен.

Я пытаюсь сдержать остатки своих эмоций, когда глажу его по щеке. Нет слов, чтобы описать тот вихрь, через который мы проходим вместе, но это поездка, с которой я не хочу слезать.

Прижимаясь к нему еще сильнее, я прижимаюсь своими губами к его губам. Когда его ладонь скользит вверх по моей спине под майкой, по моей коже бегут мурашки, когда он прижимает меня к себе.

— Убирайся нахуй от сюда. Сейчас же. — Приказ раздается от двери, и мы разеваем рты, уставившись на вторжение. Маттео это нисколько не волнует, он стоит в дверях, уперев руки в бока, и пристально смотрит на нас. — Я собираюсь убить этого мудака голыми руками, если ты не выйдешь отсюда и не поможешь мне.

— Кого? — Спрашивает Вито, его голос становится особенно хриплым, как раз то, что мне нравится.

— А ты как думаешь? — Маттео огрызается в ответ, убирая руки с бедер, прежде чем быстро поднять их к лацканам своего блейзера, выпрямляясь.

— Тебе лучше не говорить так обо мне. — Голос Энцо доносится до комнаты, и понимание омывает мои черты, когда я смотрю вниз на Вито.

— В другой раз?

Вито мягко улыбается моим словам, проводит пальцами по моим волосам и кивает в ответ. — Пока это означает, что мы сможем сделать это снова, Bellissima, я полностью согласен.

— Я все еще не могу поверить, что ты уезжаешь без меня, — ворчит Энцо, аккуратно складывая руки на груди и надувая губы. Я даже не закатываю глаза в его сторону, он этого не заслуживает, не тогда, когда мы уже столько раз это обсуждали. Мы все понимаем, никто не хочет оставаться здесь, когда творится такое дерьмо, но он чуть не умер. Ему повезло, что на данном этапе мы не заставляем его оставаться в постели.

Вито вздыхает рядом со мной, пощипывая переносицу и пытаясь сохранить спокойствие. — В этом состоянии ты скорее помеха, чем помощь, Энцо. Я не могу больше повторяться.

Его слова остаются неуслышанными, поскольку Энцо продолжает ворчать. Когда он понимает, что никто не собирается уступать, он обращает свое внимание на меня. — Ладно, если вы все собираетесь вести себя как ублюдки, тогда, по крайней мере, подойдите и поцелуйте меня, Рен. Заставьте меня почувствовать себя лучше.

Я почти настаиваю, чтобы он сказал мне "пожалуйста", но это только отсрочило бы неизбежное, а нам действительно следовало уйти пять минут назад. Проводя руками по своим черным леггинсам,