и за девять копеек всыпал в бочку всего двадцать или двадцать пять чёрных крупинок.
– Мало! – заметил ему Миша. – Ещё брось.
– Не учи меня, дядя. Я знаю пропорции. Я водой полжизни торгую, – нагловато отвечал ему парень тринадцати лет на вид.
– Брось, брось ещё, – сказал Андрей Николаевич, – мы в степь надолго.
И торговец нехотя высыпал в бочку ещё несколько крупинок марганца. Всё было готово. И через десять минут, уже по жаре, они выехали из городка. Последнего городка на этой стороне реки.
Глава 39
От Кудымкара они пошли на юго-юго-восток. На Сиву. Миша в столовой выпил лишь одну банку пива, со второй он уселся в машину. Откупорил пластик, взял у Горохова сигарету и сидел, то и дело наклоняясь к кондиционеру, и улыбался. Качался на барханах, курил и пил едкое пойло самыми маленькими глотками. Растягивал удовольствие.
Пиво было дрянным, туда, скорее всего, добавляли спиртягу, для крепости, Горохов вторую банку даже не допил. Но это для уполномоченного, для избалованного жителя мегаполиса. Для простого охотника, любившего выпить, со спиртом было даже «вкуснее».
Сначала Горохов косился на него и даже ухмылялся, видя на лице степняка удовольствие. Но потом ему стало не до того. Едва они свернули в степь, пошли хорошие такие барханы. Видно, здесь, на открытой равнине, вдали от горного хребта, гуляли знатные ветра, которые надували трёхметровые песчаные волны. И длинные дюны, по несколько километров любая. Да ещё и высотой по десятку метров. Теперь степь правого берега, с её мелкими барханами в полтора метра, казалась Горохову обжитой и удобной.
«Это хорошо, что я закупился маслом».
Быстро тут ехать не получалось. Уполномоченный то и дело включал дворники, смахивал пыль с лобового стекла. Вглядываясь в окружающие их барханы, он произнёс:
– Миша.
– Чего? – отозвался тот. Было видно, что он после пива пребывает в самом хорошем расположении духа.
– Ты по сторонам поглядывай, – это его пивное благодушие немного злило Андрея Николаевича.
– А чего?
– Места дикие, – отвечал Горохов. – Готов поспорить, тут даргов навалом.
– А в Кудымкаре мужики говорили, что тут их немного, – напоминал ему Шубу-Ухай. – Говорили, редко сюда забредают. Тот беспалый сказал, что они западнее кочуют.
Всё было так, так… но вот не нравилась эта степь Горохову; час, как от города отъехали, и такая пустыня пошла…
– Всё равно поглядывай.
– Ага, – пообещал охотник. – Ладно.
И стал показательно смотреть в стекло правой дверцы кабины.
А там барханы и дюны, да нечастые термитники среди них. И по этой почти мёртвой «красоте» больше, чем тридцать километров, уполномоченный из своего грузовика не выжимал. Да и эти тридцать километров в час они делали далеко не по прямой, а крутили петли, бесконечные петли, объезжая двух- и трёхметровые песчаные волны.
Им повезло: они выехали на целый лес, на целую долину кактусов, на небольшую, но долгую и плоскую возвышенность, которая не заметалась песком. И вот там-то всего за полчаса хода они, давя кактусы и полянки колючки, сделали не менее двадцати километров. Больше, чем за всё нынешнее утро. Но потом барханы пошли ещё длиннее и выше. Почти каждая такая песчаная волна поднимала свой гребень выше кабины грузовика. Иной раз они въезжали между таких барханов, как в огромную канаву. Справа – пятнадцать метров и стена песка, слева – двадцать метров и стена песка ещё выше… Места для засады лучше не придумать. Теперь и Миша уже не улыбался… Таращился по сторонам, как положено. Винтовочку к себе на колени положил… Горохов опять усмехался невольно, глядя на товарища:
«Что, Миша, выветрилось пивко-то?».
Усмехаться усмехался, но свою винтовку тоже держал под рукой.
В общем, в этот день они до Сивы не добрались. По прямой от Кудымкара до Сивы меньше сотни километров, но за день они прошли больше трёхсот. А по карте, Горохов прикинул, идти оставалось всё ещё тридцать.
– Кто ж знал, что тут такой большой песок, – самому себе тихо объяснял уполномоченный. Он глядел по сторонам, ища места для стоянки, ночью он идти не хотел. Во-первых, мотор ночью хорошо слышно, а во-вторых, и фары хорошо видны. Даже если машина идёт за барханом, световой фон поднимается выше гребня песка. Его далеко видно.
«Нечего даргов привлекать».
Он не останавливался до самого заряда, стараясь при садящемся солнце пройти как можно больше, и потому заряд застал их около одной не очень большой дюны, что опиралась на невысокую каменную гряду.
Там на них ветер и набросился. И ветер этот был неслабый.
– Ишь как лютует! – удивился Миша, глядя, какие увесистые порции песка прилетали в кабину грузовика. – Это хорошо, что у нас машина есть.
– А ты тут когда-то пешком ходил? – спросил Горохов.
– Я тогда ещё в силах был, молодой был… – вспоминал Шубу-Ухай.
Заряд был долгий и сильный, неудивительно, ветер дул очень мощно. Теперь Андрея Николаевича не удивляли здешние барханы.
«Как бы к утру колеса машины не пришлось откапывать».
Но даже такие мощные заряды утихают, когда солнце садится окончательно. Они достали еду, стали ужинать, не включая двигатель и кондиционер, пользуясь лишь слабенькой лампой освещения кабины.
– Надо было пиво на сейчас оставить, – сокрушался Миша.
«Обойдёшься». Горохов взглянул на него, а вслух сказал:
– Опасно тут. Спать будем по очереди.
– Ага, – привычно согласился Шубу-Ухай. Он с уполномоченным никогда, кажется, не спорил. – Ладно.
Потом они вылезли на улицу. Стали курить, Горохов заодно начал ногой пробовать песок в кузове: много ли намело. Намело немало, утром нужно будет выкинуть его. Таскать центнер песка в кузове – тратить масло и моторесурс.
– Саранчи мало, – вдруг заметил Миша.
В воздухе и вправду было не очень шумно от крыльев насекомых. Не то что в горах, где шелест саранчи и скрип цикад едва не оглушали людей своим напрасным гулом.
– А я думаю – следов дрофы мало, – вспомнил Горохов. – Вот и ответ. Еды нет – дрофы нет.
– И сколопендр… – говорит Миша. – За весь день три следа всего видел. Или, может, четыре.
– Да, песок тут почти мёртвый, – согласился с ним Андрей Николаевич. И вправду, после буйства жизни, которое они наблюдали в горах, тут было очень тихо и пустынно. Пыль после заряда почти улеглась, солнце скрылось и на небе стали появляться бесконечные россыпи звёзд. Два смелых и сильных человека курили и смотрели на замысловатые созвездия. Стоя почти на самом краю вселенной, перед бесконечной пустыней, под чёрным бездушным небом, они молчали. Молчали и думали о завтрашнем дне, о будущем.
***
Он сам никогда не был в Сиве, а Миша
