этажа, как раздается звон битого стекла. Антипов замирает и аккуратно ставит меня на пол.
— Стой тут, Машк. Я сейчас.
Он быстро сбегает вниз, а я шурую следом. Не собираюсь стоять в стороне. Там, вообще-то, мой сын.
… Который и начал полный беспредел!
— Бабушка Наташа говорит, что леди должны бить посуду, — кивает Антон, сидя на столе, среди тарелок с едой, и таская в рот буженину.
— Аня, он же ребенок, — вскинув руки в защитном жесте, уговаривает Олег Андреевич жену одуматься, стоя у окна.
— Вот еще тарелка! — тут же вмешивается Тоша.
— Спасибо, родной, — берет в руки фарфор Анна Львовна и швыряет об пол, ближе к мужу.
— Аня!
— Ты вспомнил, как меня зовут?!
— Я не забывал!
Бах! И посуда снова полетела об пол.
Мы с Лешкой стоим в проходе и наблюдаем. Не знаю почему, но мне очень весело. Я тоже хочу.
— Лера! — кричит мама Леши. — Принеси сервиз из шкафа!
— Не сметь! — орет Олег Андреевич. — Ань, давай поговорим, а?
— Несите все тарелки! — попискивает Антон. Господи, вот достанется же кому-то чудо…Привык, что мы дома бесимся и ничего не боится.
Самое смешное, что мимо нас пробегает горничная с горой посуды. Дово-о-ольная, жуть!
— Что за пиздец творится в этом доме? — закрывает Лешка ладонью лицо, и угорает.
— Примирение, любимый… Я тоже так хочу…
— Детка, на хуй такое примирение. Давай не будем ссориться, — обнимает меня за шею муж.
… В каком бы пылу ни были взрослые, но тарелки летали подальше от ребенка. Тот заливался всякий раз смехом, а потом и сам скидывал со стола все, что мог.
— Все, Аня, сейчас я тебя отде… сейчас мы поговорим, — запыхавшийся Олег Андреевич скрутил свою суженную, закинул на плечо и бросил нам на ходу: — Аккуратно, стекла кругом. Антошке не давайте со стола слезть. Мы скоро вернемся.
Вот это олигархи! Я в восторге! И чего мы раньше не приехали?..
— А ну, отпусти меня! — пыхтела ноша. — Я с тобой разведусь! Все. Я решила!
— Я бредовые мечты не исполняю, птаха…
Пока родители выясняли отношения… кхм… мы решили погулять. И не прогадали. Бродили по дорожкам огромной территории и наблюдали за резвящимся Антоном.
…Сын качается на качелях. Антипов обнимает меня со спины, прижимая к себе.
— Скажи мне… — задираю голову, смотрю в теплый янтарь.
— Люблю тебя, детка, — улыбается и целует. — И Антошку, и нашу Аришку тоже, — проводит ладонями по моему животу.
— Эй, а не много ли букв “А” на браслете? — притворно возмущаюсь.
— Так и быть, следующая будет “М”...
— А писал про алфавит, — тихо смеюсь.
— Быстрее бы закрыться с тобой в комнате, детка…
— С наручниками или с зеркалом? — мурлычу ему в рот, касаясь губами его губ.
— Я тоже хочу наручники и собаку, — неожиданно раздается рядом голос Тоши.
— Вот это уже мужской разговор, — смеется Антипов и подхватывает сына на руки, подбрасывая высоко над головой.
