class="p1">— Нет.
— Так как с температурой?
— Нормальная.
— Очень странно, — мама взволнованно заходит в тёмную комнату. — Можешь объяснить, что болит? Врача по новым порядкам, пока не при смерти, не вызовешь, но я могу позвонить Татьяне Сергеевне и проконсультироваться.
— Не нужно. Пройдёт. Полежу немного и завтра всё будет хорошо.
— Да? — она выдерживает паузу, а потом понизив голос, интересуется: — Ты что влюбился?
Этот вопрос, как удар под дых. Я не знаю, что отвечать, мы с ней никогда такое не обсуждали. Я стеснялся её, а она меня, словно вопросы люби не касались нас по определению. Но врать я не хочу и говорить про это тоже, поэтому просто молчу и мама с тяжёлым вздохом уходит, но через десять минут, переодевшись в домашнее, возвращается.
— Ты же мужчина, Глеб, — с упрёком произносит она. — Я конечно не знаю, сейчас новый стиль взаимоотношений, но мужчины всё равно в этих вопросах обладают особой привилегией. Привилегией добиваться взаимности, не стесняясь показать симпатию. Женщин украшает скромность, а мужчин решительность. Не навязчивость и приставучесть, а проявление желания завоевать свою возлюбленную во что бы то ни стало. Совершить ради неё поступок, покорить её, влюбить в себя. Всё это в твоих же руках. И в руках каждого представителя сильного пола, так уж повелось исторически, только отчего-то мало кто этой привилегией пользуется. То ли из-за лени, то ли от неуверенности в себе, то ли им не хватает фантазии. Но ты же, Глеб, не такой. Я тебя прекрасно знаю. Ты упрямый, умный и смелый. И я не могу представить себе девушку, которая не ответила бы тебе взаимностью. Просто противно видеть тебя в таком состоянии!
Не дожидаясь ответа она выходит. И я действительно потрясён. Слова не о принятии и покорности, а о сопротивлении и борьбе из маминых уст звучат как откровение. Мне словно приоткрылась некая другая её сторона, о которой я и не догадывался.
Вот только, к сожалению, она не знает, о чём говорит.
На следующий день, как и обещал, старательно делаю вид, что всё в порядке. И для мамы, и для учителей, и для моих новых приятелей. На общаге ко мне на заднюю парту подсаживается Румянцева. Настырности ей не занимать.
— А чего тебя вчера не было? — начинает допрос она, как только учительница заводит монотонную лекцию о социальных нормах.
— Отвали, а? — прошу я, стараясь в её сторону не смотреть.
— Давай мириться? — неожиданно предлагает она. — Я не права, но и ты тоже.
От неё вкусно пахнет цветочными духами и голос звучит не заносчиво и насмешливо, как обычно, а по-доброму, словно на самом деле я её совершенно не знаю, и за привычным цинизмом скрывается способный на чувства человек.
— Ладно, — я всё же поворачиваю к ней голову и наши глаза встречаются. — Чего ты хочешь?
Её миленькое лицо с топорщащимися чёрными волосами светлеет, а на губах появляется тихая улыбка. Оля тянется к моему уху и, прильнув чересчур близко, шепчет: «Тебя».
Меня тут же бросает в жар. Ещё этого с самого утра не хватало! Оглядываю класс, в поисках места, куда бы от неё пересесть, но она быстро хватает за руку.
— Я пошутила. Оставайся, — взгляд вроде бы пристыженный, но в глубине голубых глаз замечаю искорки затаённого лукавства.
Она играет со мной. И это вроде бы неуместно, но я ловлю себя на мысли, что так может и лучше. Мне нужно выйти из зоны добровольного некомфорта и зажить обычной, нормальной, жизнью, без чудачеств, молчания и тотального одиночества. Этого я добивался, к этому шёл и сейчас самое время всё изменить.
Больше за весь урок Румянцева не произносит ни слова и я понемногу оттаиваю.
— Идём курить? — предлагает она на перемене.
— Я бросил, — отвечаю я, и она, вместо того, чтобы отправиться за гаражи вместе со всеми, молча идёт за мной на литературу.
Эта её покорность временная и расчётливая, и я прекрасно понимаю, что стоит немного расслабиться, как она снова начнёт свои провокационные штучки. Доверия ей нет, но зато она здесь рядом, смотрит на меня с кокетливым интересом и не трудно догадаться, что в её ближайших планах как минимум повторение поцелуя по дороге домой. Задаюсь вопросом, хочу ли я этого и прихожу к выводу, что хочу. Почему бы и нет? Как говорится, клин клином. Румянцева симпатичная и целоваться с ней мне даже понравилось, особенно если представлять в этот момент, что это не она. Злюсь на себя за такие мысли и принимаю решение дойти с ней до всего, что она позволит, не закрывая глаз и чётко фиксируя в своём сознании всё, что происходит. Ибо чтобы избавиться от приносящих страдания желаний, я должен выместить из своего сознания воображаемый образ и заменить его реальным.
Поэтому, когда мы выходим после седьмого урока из школы и она предлагает пойти к ней, я не отказываюсь, полностью отдавшись на волю обстоятельств.
Квартира у них двушка. Её маленькая комната со складным диванчиком и мамина спальня со огромной застеленной леопардовым покрывалом кроватью посередине.
И как только мы оказываемся на её пороге, Румянцева сразу же переходит в наступление. Обхватывает меня за шею, прижимается всем телом, тянется за поцелуем и подталкивает к кровати.
Я думал, мы сначала хотя бы поговорим или она предложит чай. Но ей не до чая, она вся дрожит и пылает, торопливо расстёгивает блузку и дышит, как после километрового забега. Её нетерпеливое возбуждение перекидывается и на меня. Помогаю ей справиться с блузкой, хватаю за затылок и, притянув к себе, целую глубоко и долго, не закрывая глаз.
Если бы я был влюблён, то наверняка волновался бы и хотел произвести на неё впечатление. Но единственная моя цель — забыться и я забываюсь, до тех пор, пока не обнаруживаю себя без рубашки распластанным на кровати. Румянцева самозабвенно целует мне грудь и спускается ниже, её тело страстно извивается и мне приятно не только от её ласк, но и от общей человеческой близости: тепла разгорячённой кожи, дыхания, цветочного запаха, окутывающего её всю. Прикрываю глаза буквально на секунду и в то же мгновение Румянцева бесследно исчезает, а на её месте появляется Неля. От неожиданности нахлынувшего видения я вздрагиваю и, не давая ему разрастись до чего-то большего, резко сажусь.
— Что случилось? — Оля испуганно хлопает глазами.
