— Так это ты теперь — Шестая мать? — спросила брезгливо.
Предчувствие переросло в уверенность.
Ни «здрасьте, я ваша тетя», ни доброго дня, ни имени, наконец. Никак Гюрза Гадюковна пожаловала? Как бы Третий с Четвертым ни прятали свою семейку, да только в каждой найдется вот по такому капающему ядом экземпляру…
Юля села напротив, закинула ногу на ногу, откинулась на спинку стула.
— Вы ошиблись, — ответила спокойно, — я — просто мать, вне списка и вне конкуренции. Не люблю номера.
Красивое, прямо-таки кричащее о благородном происхождении лицо Гюрзы покраснело. Она тряхнула головой, серые с белыми прядями — пегая, отметила Юля, — волосы взметнулись живописным водопадом.
— Ты! Смеешь! Отказывать от своего места! — экспрессивно плюнула словами. Ураган эмоций, а не женщина, — отстраненно отметила Юля, — жаль, что один негатив. После встречи с его величеством, перед которой она тряслась кроликом, эта дамочка вызывала легкое недовольство. Не более.
И кого же это принесло? Мозг привычно работал в системе многозадачности. Вряд ли из птичника. Тетушку столь сильно не взбудоражило бы появление еще одной матери. А здесь явно задеты чувства. Неужели кто-то из клуба бывших жен? Первая отпадает, остаются со Второй по Пятую. И если вспомнить, что Пятый еще не достиг совершеннолетия, то скорее всего к ней пожаловала на знакомство и размазывание грязи Пятая мать.
— У нас, знаете ли, почетно быть первой, а все остальное — так себе результат, — пожала плечами. Это был хедшот. У Гюрзы аж глаз задергался, губы побелели, по щекам поползли алые пятна. А Юля подумала, что как бы местные дамочки не держались за свои номера, но пятая, она и в Африке пятая.
— Ты! — вскочила, выставив вперед палец. Юля неспешно поднялась. Роста они были одного, весовые категории совпадали, прикинула на случай рукопашной.
— Как смеешь разговаривать в таком тоне?! Ты хоть знаешь, кто я?!
Угу, и кто мой папа, — мысленно добавила Юля. Знакомый разговор всех мажоров, привыкших прятаться за чей-нибудь спиной. Нет, прав был Третий, когда берег их птичник от встреч с неуравновешенной ассарой, потому как внутри было уже не просто тепло, а горячо.
— Вы не представились, — с насмешкой напомнила ей Юля. Склонила голову, ожидая реакцию… Переходить на «ты» и поддаваться на провокацию не стала. Невидимки, которые в присутствии гости, снова проглотили свои языки, станут свидетелями, что она держалась в рамках вежливости.
— Перед тобой, — ей продемонстрировали горделиво вздернутую голову, идеальную осанку и властный разворот плеч, — Пятая мать.
Дальше был набор воздуха — Гюрза явно собиралась произвести впечатление сложным титулом, но Юле это было уже неинтересно.
— Пятая? — перебила, оскалившись: — Вы то мне и нужны.
Гюрза поперхнулась набранным воздухом, вытаращила на Юлю свои желтые глаза.
— Это же вы занимались подбором учителей для Альгара? Тогда скажите вашему человеку, что с завтрашнего дня он здесь не работает. Я сама подберу Шестому тех учителей, что посчитаю нужным.
И нечего шпионам Пятой в их покоях делать…
— Ах ты, дрянь! — у венценосной матери окончательно снесло крышу от расшатывания ее власти. — Опозорить меня перед двором решила?! Да я тебя в уголь сожгу! Запомни, иномирное отродье, мой сын — самый сильный из всех Столпов. Он станет следующим правителем, а твой Жыргхвов выродок подохнет на первом же испытании. Никогда сын этой уродины не станет Столпом!
Юля не знала, что пламя бывает черным. Беспросветным как тьма и обжигающим как доменная печь. Что огонь может быть везде — на коже, под кожей, в сердце и шелковыми языками плясать перед глазами. А еще он может быть живым. И живо среагировать на пронзительный женский визг, на что-то метнувшееся в их сторону от Пятой, беззвучно двинувшись на женщину стеной черного пламени.
Визг резко оборвался, и в наступившей тишине было слышно, как с тихим шелестом ползет по полу волна огня. Стало страшно как никогда в жизни, Юля зажмурилась, внутри разлилась леденящая паника, а мысли были все как одна… похоронные. Хотелось проснуться дома, в постели, а не стоять в чужом дворце и выпускать смертоносную волну пламени.
На талию легли теплые ладони, крепко обняли, прижимая к твердому телу. В шею уткнулись мягкие губы, знакомый аромат окутал, успокаивая.
— Тише, сладкая, тише. Все закончилось. Тебе никто больше не угрожает.
Юля всхлипнула, покачнулась на подкосившихся ногах. Фильярг развернул к себе. Приподнял за подбородок, и она зацепилась взглядом за налившуюся золотом радужку глаз, за расширившийся зрачок и свое отражение в нем. А потом ее поцеловали. Жарко. Требовательно. Грубо сминая губы и проникая в рот языком. На глазах у всех — если там кто еще остался… Одна ладонь фиксировала затылок, гася малейшее сопротивление. Вторая обнимала за талию, притягивая, вжимая в мужское тело. Чужой язык танцевал во рту, брал штурмом, наказывал, ласкал. Юля плавилась в горячности поцелуя, согреваясь и забывая недавний ужас. Но губы уже болели, воздуха не хватало. Она забилась, пытаясь освободиться. Ее отпустили, чтобы тесно прижать голову к груди и коротко приказать:
— Стул принес.
Зачем стул? — вяло подумала Юля, рвано дыша как после забега. В комнате полно кресел и целый диван есть. Под щекой сильно билось чужое сердце. Нос щекотала мягкая ткань рубашки. Дернулась, но ее не отпустили, продолжая фиксировать в тесных объятиях-зажимах.
Стукнули ножки по полу. Фильярг потянул за собой, усаживая Юлю на колени и продолжая крепко удерживать в руках. Она снова безрезультатно попыталась освободиться, но тут же притихла от раздавшихся уверенных шагов и прозвучавшего ехидства:
— Так-так. И почему я не удивлен? А ведь только ремонт закончили, н-да. Кто выпустил Шестого? Метнулся обратно. Кому я сказал? Жива-жива твоя драгоценность и даже не пострадала. Чего не скажешь о других … И если бы кто-то лучше старался, сам бы ощутил состояние ассары. Работать! Бегом!
Хлопнула дверь.
— Темное пламя, кто бы мог подумать, — с явным удовольствием произнес Третий. — Напомни мне, братец, когда у нас последний раз наблюдалось подобное чудо?
— Правление Четвертой ветви.
— Верно, — щелкнул пальцами Харт, — а Шестая мать у нас из рода Соваш.
— Мать правителя Четвертой ветви ее прабабка, — добавил подробностей Фильярг.
— Кто бы мог подумать, — повторил Харт, — занятный костерок получился… Щедро Шестая сына одарила. Ты почему вернулся? — отвлекся на кого-то. — Думаешь, мне нужна сейчас охрана с нулевым резервом? Марш обратно в лазарет. И Пятой передайте, как придет в себя, я ее обязательно навещу. Пусть готовится и вещи собирает.
Юля снова дернулась — обниматься с Фильяргом было приятно, как и вдыхать его аромат, но этот хитрюга не просто прижал к себе, еще и глаза ладонью прикрыл. И как тут стерпеть, когда любопытство уже загрызло? Да и неудобно прилюдно сидеть на коленях у мужчины.
