Черенков глянул на часы.
– Пошли на крыльцо, покурим.
На улице было довольно холодно – пронизывающий ветер то и дело набрасывался на прохожих точно бешеный пёс. Стремительно проносились снежинки, предвещающие скорую зиму – в этих краях, как обычно, холодную и одновременно влажную.
– Говори, – сказал капитан, поднося огонёк зажигалки к сигарете Ильи. Затем прикурил сам. Порыв ветра унёс клубы табачного дыма прочь.
– Мент, о котором я говорю – это я, – сказал Илья словно через силу. – Короче, дело началось несколько лет тому назад…
И Замороков рассказал бывшему коллеге историю о том, как он прикарманил бандитский ТТ во время давней оперативной работы.
– Молодец, – покачал головой Черенков. – Хочешь сдать ствол, но не стать при этом знаменитым? Понимаю, так многие делают. Могу посодействовать.
– Поздно, – скривился Замороков. – Я уже отдал пушку. И понятно, что далеко не святым угодникам.
– А вот это действительно плохо, – глубоко затянувшись, сказал капитан. – Что ты от меня хочешь? Иди сдавайся. Про содействие уже обещать не стану, но скажу, к кому подойти и что говорить. Хотя ты сам понимаешь, что это залёт. Лучше бы молчал.
– Я теперь не могу молчать! – воскликнул Илья. – Из этой пушки на днях стреляли в девчонку, тяжело ранили в живот. Кто бы это ни был, и зачем он это сделал, я не знаю. Но самая срань в том, что пушка сто процентов из моих рук. У нас не Москва, пистолетов Токарева единицы остались. А в совпадения я не верю. Стоило мне передать ствол кому-то из тех, с кем я всю прежнюю жизнь воевал и боролся, как они тут же начали стрелять в беззащитных и ни в чём не повинных людей… Если бы пришили какого-нибудь рэкетмена, торгаша или политика, я бы спал спокойно, веришь – нет. Но тут другое дело. Я теперь даже напиться не могу, словно не в себя лью проклятую.
– Чёрт возьми, ты говоришь о деле Ерматовой? Об этом покушении весь город жужжит.
– Конечно, о нём.
– У нас есть подозреваемые, так-то. Молодой актёр, который дружит с твоей бывшей, например…
– Чушь. Я видел этого сопляка. Он своими хилыми лапками «Токарева» удержать-то не сможет. Не говоря уже о том, чтобы застрелить приятельницу, пусть даже бывшую. У меня были подозрения, что девчонку решили приговорить её земляки, но это, по-моему, тоже мимо.
– А как ты лишился ствола?
– Я сглупил. Предложил купить пистолет тем двоим, чьи приметы называл тебе, но они просто у меня забрали пушку, да ещё заявили – типа скажи спасибо, что вообще жив остался.
– Они знают, что бывших ментов не бывает, – мрачно сказал Черенков. – Если бы ты не служил раньше в милиции, тебя бы грохнули. Видимо, они решили действовать по понятиям… Пойдём-ка лучше в более уютное место, чем это крыльцо. Сдаётся мне, ты ещё чего-то знаешь…
Два капитана – один на службе, другой в отставке – вошли в прокуренный зал дешёвого кафе, куда иной раз заглядывали сотрудники милиции – кинуть скудный обед в поражённые хроническим гастритом желудки или просто выпить кофе или чаю.
– Самое странное, Макс, что эти два уголовника как-то пересекаются с моей бывшей, – сказал Илья, с наслаждением сделав глоток горячего кофе.
– Интересный узел завязывается, – пробормотал Черенков.
– Ещё бы!
И Замороков рассказал историю с видеокассетой, опустив, правда, некоторые тонкости своих отношений со Светланой.
– Что-то это всё не лезет ни в какие ворота, – проворчал Максим.
– Не лезет, – согласился Илья.
– Получается, что кто-то из неустановленных лиц так или иначе имеет отношение к театру. Похоже на то?
– Видимо, да.
– Но не мальчишка же восемнадцати-девятнадцати лет, да ещё недавно приехавший в Россию практически как беженец!
– Ты знаешь, в наше странное время я во многое готов поверить, – произнёс Замороков. – Даже в то, что этот мальчишка на самом деле не такой уж мальчишка. По-моему, на самом деле он старше, всё-таки театральное окончил. И он спит с моей бывшей, которой сороковник завтра шарахнет.
– Это ничего не значит, – подумав, сказал Максим. – Нет, тут надо проверять реальных бандитов.
– Но кому из реальных бандитов встала поперёк дороги совершенно неинтересная девчонка?
– А что, если хотели убить не её?
Илья вскинул удивлённый взгляд на собеседника.
– Ты рассуждаешь точно как моя бывшая!
– А что, если она права? – спросил Черенков, прищурившись.
* * *
Денис несколько раз порывался навестить Зульфию в больнице, но его отговаривали. Дело кончилось тем, что в палату отправилась Маша Глущенко. О чём беседовали две молодые женщины, точно неизвестно, но встреча оказалась довольно долгой – почти двадцать минут. Возможно, они проговорили бы больше, но врач заявил, что утомлять пациентку после тяжёлой операции не позволит.
– Она тебя простила, Дениска, – сказала Маша, вернувшись в холл клиники и сдав белый халат для посетителей в гардероб. – Но замуж за тебя всё равно не пойдёт, как ты, думаю, давно понял.
Тилляев молча кивнул.
– Но нам так или иначе придётся женить этого парня, – сказал Москвин. – Потому что теперь, после его побега, ни о какой легализации речи уже быть не может. И документы по-прежнему перемалываются. Дата свадьбы тоже назначена. Правда, у нас и без этого проблем хватает…
«Людоед» Барановский, как выяснилось, решил окончательно «опустить» театральный коллектив, а заодно слегка поглумиться над Константином Дедовым. Ренегатов, как известно, никто не любит, даже те, в чью пользу они действуют. Владислав, Маша и Денис ехали в «Октябрь» молча и в подавленном настроении. Московские «гости» настояли на том, чтобы сегодня в зрительном зале собрался весь состав театра Атамановой. С тем, чтобы довести решение о фактическом выселении творческого коллектива из привычного и сравнительно комфортного здания до всех актёров и всего обслуживающего персонала. Пусть не на панель, но и без того было понятно, что цокольный этаж в бизнес-центре (да ещё по временному варианту) – это шаг назад и, вполне возможно, начало конца сценической деятельности для многих из труппы.
Зачитать текст договора и ответить на вопросы решили поручить именно Дедову. Тот, естественно, пытался вообще отвертеться от столь «почётной» миссии, но с Барановским и Ёлкиным спорить было бесполезно.
– Иуда, – довольно громко произнесла в адрес Дедова стоящая возле входа в зрительный зал Светлана. Она нервно дымила длинной сигаретой с ментолом. Константин сделал вид, что к нему это не относится.
– Предатель, – подтвердил сидевший на стуле у двери Алексей Соболев. Актёр морщился, потирая ладонью левую сторону груди и воровато закидывая под язык уже третью за сегодняшний день таблетку нитроглицерина.
