решать социальные задачи, преодолевая или смягчая гендерное неравенство или диспропорции между регионами. Фонд действует под контролем парламента, и решения принимаются наблюдательным советом, представляющим различные общественные интересы[391].
Превращение корпоративного планирования в социалистическое предполагает также информационную открытость всех предприятий общественного сектора по отношению друг к другу, своим сотрудникам и обществу. Открытый и свободный доступ к информации, программному обеспечению и технологиям — это не просто дань принципам демократии, такой принцип повышает совокупную эффективность социалистического сектора экономики. На этой основе выстраивается кооперация между коллективами и организациями, возникают разные (в том числе самоорганизованные) платформы для демократической координации.
«ЗЕЛЕНЫЙ НОВЫЙ КУРС»
В начале 2010-х годов, когда Великая рецессия наглядно подтвердила опасения, высказывавшиеся критиками неолиберальной экономики, эксперты, журналисты, а затем и политики заговорили о новых ориентирах развития. Причем дискуссию эту вели не только левые. Так появилась идея «Зеленого нового курса» (Green New Deal). Ее сторонники вдохновлялись опытом Нового курса президента Ф. Д. Рузвельта, реформы которого помогли Соединенным Штатам преодолеть последствия Великой депрессии. Организованные государством строительство дорог и общественные работы наряду с производством вооружения во время Второй мировой войны создали миллионы новых рабочих мест для американцев и заложили основы роста благосостояния, продолжавшегося три десятилетия.
В свою очередь, идея «Зеленого нового курса» предполагала использование тех же методов, но выдвигала несколько иные приоритеты развития, когда стимулом экономического роста становятся инвестиции в сохранение и восстановление природной среды, замена более грязных в экологическом смысле технологий и практик потребления более чистыми, развитие общественной транспортной инфраструктуры, снижающей потребность людей в личных автомобилях, развитие образования, науки, здравоохранения и социальных услуг. Именно государство, согласно концепции Green New Deal, должно выступить основным инвестором, своего рода локомотивом, вагон за вагоном вытаскивающим из кризиса частный сектор.
Идеология Green New Deal объединила умеренных левых, экологические движения и даже значительную часть бизнеса, увидевшего в ней перспективу экономического роста. Сенатор Берни Сандерс использовал эти лозунги в ходе своей президентской кампании в 2016 и 2020 годах, да и менее радикальная часть Демократической партии США готова была работать с подобными идеями. В других западных странах тема Green New Deal начала активно обсуждаться. Тем не менее практическое воплощение реформ откладывалось на неопределенный срок, а кризис неолиберального экономического порядка развивался куда быстрее, чем продвигалась вперед политическая дискуссия.
Российско-украинский конфликт заставил правительства Запада размещать на промышленных предприятиях многочисленные военные заказы, стихийно работая на возрождение более традиционной формы кейнсианства, когда рабочие места создаются ради производства вооружений. Правда, резкое сокращение поставок российского топлива в Западную Европу оживило дискуссию об альтернативных источниках энергии, но предсказуемо предпочтение отдавалось краткосрочным решениям.
Тем не менее вопрос о необходимости экологических приоритетов развития остается в порядке дня. Призыв высаживать леса, чтобы убрать избыток парниковых газов в атмосфере, или развивать общественный транспорт для того, чтобы избавить города от загазованности и дорожных пробок, вполне рациональны. Это позволяет создавать множество действительно полезных рабочих мест, стимулировать научные исследования и укреплять местные сообщества. Беда лишь в том, что политика, ориентированная исключительно на экологические приоритеты и игнорирующая другие противоречия современного капитализма, просто не будет работать.
Сам факт, что мы вынуждены снова говорить про «право на образование» или «право на здоровье», даже о «праве на чистый воздух» свидетельствует не об общественном прогрессе, а, напротив, о серьезной деградации общества, превратившего то, что ранее было общедоступным, в привилегию. В свое время Бодрийяр заметил, что разговор про «право на чистый воздух» на деле означает «утрату чистого воздуха как естественного блага, его переход к статусу товара и его неравное социальное перераспределение»[392]. Климатический кризис наряду с растущими социальными диспропорциями и дефицитом ресурсов (порожденным не столько их объективным исчерпанием, сколько специфическими методами их использования в условиях позднего капитализма) становится важнейшим стимулом к превращению планирования из внутрикорпоративной в общегосударственную и затем глобальную практику.
Левые партии всегда выступали (по крайней мере — в теории) за жесткие законы, блокирующие возможность разрушения городской среды под видом «развития». Однако эти законы, призванные лишь сдерживать хищнические действия капитала, выступали исключительно ограничивающим фактором, превращая многих радикальных левых в противников экономического роста как такового и даже в агрессивных технофобов. Такая позиция в любом случае является тупиковой, ибо сталкивается с объективными потребностями общества, требующими не ограничения хозяйственной деятельности людей, а перенаправления ее на решение задач, выходящих за границы интересов капитала. Стратегическая перспектива состоит не в том, чтобы блокировать экономический рост (хотя он и не является самоцелью), а в том, чтобы создавать позитивные стимулы, формировать новые условия для экономического прогресса. Развитие общественного сектора, поставленного под контроль местных сообществ, создает благоприятные условия для восстановления и защиты не только природной, но городской, культурной среды.
Совершенно ясно, что практическая работа такого масштаба не может останавливаться на национальном уровне. Но, в свою очередь, решения, затрагивающие глобальные процессы, могут успешно вырабатываться и реализовываться лишь в том случае, если они опираются на соответствующие институты, существующие на национальном, региональном и местном уровнях.
Перефразируя известную фразу Жоржа Клемансо о том, что война — слишком серьезное дело, чтобы доверять ее генералам, можно сказать, что экология — слишком серьезное дело, чтобы доверять ее экологам, а экономика значит для нашей жизни слишком многое, чтобы доверять ее технократам от управления, даже если эти технократы являются искренними и убежденными социалистами.
Социалистическая политика представляет собой комплексную деятельность, направленную на восстановление социальности, подрываемой логикой рыночной конкуренции, принявшей наиболее радикальную форму в условиях неолиберализма. Преодоление последствий фрагментации, однако, становится уже не вопросом утверждения идейных принципов левых, а общественной потребностью, которую по-разному чувствуют люди разных взглядов и даже принадлежащие к разным социальным группам и классам. Проблема в том, чтобы объединить их для общей конструктивной работы, не разделяя ни по признаку идентичности, ни по идеологии, ни по узко понимаемому классовому признаку. Тем более что в процессе преобразований классовая структура общества и его культура неминуемо меняются и попытки закрепить их в первоначальных формах, заморозить или бюрократически зафиксировать становятся фактором социального консерватизма, даже если продвигаются под революционными лозунгами. Общество может успешно интегрироваться не через общую принудительную идеологию, а через участие в конструировании новой экономики и совместном принятии решений на разных уровнях[393].
Основной парадокс современного социалистического проекта состоит в том, что ничего принципиально нового не надо придумывать. Нет ни малейшего смысла в изобретении очередных утопий. За 200 лет развития социалистических движений появилось не только великое множество идей, но и накоплен огромный практический опыт, пусть и не всегда успешный. В конце концов, неудачи прежних
