Он пристально на меня посмотрел, прежде чем распахнуть дверь и отступить в сторону.
Я вошел, скрипя ботинками по блестящему мраморному полу. Не считая нескольких белых штрихов, все в доме было серым. Светло-серые стены, серая мебель, серые ковры. Словно заходишь в дорогую тучу.
Технически Андреас по-прежнему жил во дворце, но последние недели он чаще проводил время в своем частном доме.
Андреас провел меня на кухню, налил две кружки чая и протянул одну мне.
Я не взял. Я пришел не на чай.
– Ты знал. – Я сразу перешел к делу.
Похоже, мой отказ его расстроил – нахмурившись, он поставил лишнюю кружку на столешницу.
– Да.
– Какого хрена ничего не сказал?
– Как думаешь, мистер Ларсен? Мир считает меня принцем. Я принц. Ты правда думаешь, что я готов этим рискнуть, заявив о родстве с американским телохранителем, который, надо сказать, был весьма груб со мной при каждой встрече?
Я посмотрел на Андреаса:
– Как ты узнал?
Когда Кристиан протянул мне бумажку с именами отца и брата, я чуть ее не выбросил. Я чувствовал: это приведет к неприятностям. Но в итоге не выдержал.
Два имени.
Андреас фон Ашеберг, мой сводный брат.
Артур Эрхолл, мой отец.
Наш отец.
Я оказался в родстве с двумя самыми ненавистными мною людьми в Эльдорре. Понимай как хочешь.
На мгновение я впал в ужас, подумав, что мы с Бриджит можем оказаться родственниками, но, к счастью, Андреас был ей не кровным братом. Его отец – Эрхолл, а не ее дядя.
Но личности новообретенных родственников все равно не радовали.
Андреас долго молчал.
– Когда я узнал, что Николай отрекается от престола, я… забеспокоился. За Бриджит. Трон ее никогда особо не интересовал, и я сомневался, что ей вообще нравится Эльдорра. Она провела слишком много времени в другой стране. Я думал, она не подходит на роль королевы.
Колючая проволока впилась мне в сердце при звуке имени Бриджит.
Светлые волосы. Сверкающие глаза. Улыбка, способная осветить даже мою холодную, мертвую душу.
Прошло всего три дня, а я уже так по ней скучал, что был готов отрезать себе правую руку за возможность увидеть ее лично – но она была заперта во дворце с тех пор, как вышла из больницы. Вероятно, планировала помолвку со Стефаном.
Кислота просочилась в вены, и я заставил себя сосредоточиться на словах Андреаса.
– Я понимаю, ты обо мне невысокого мнения, но я хочу лучшего для страны. Эльдорра – мой дом и заслуживает хорошего правителя.
Я ощетинился от скрытого оскорбления:
– Из Бриджит получится охрененная правительница.
– Да, но ты судишь предвзято, верно? – протянул Андреас. – Я попросил кое-кого разузнать, чем она занимается в Нью-Йорке. Выяснить, что у нее на уме. Мне сообщили, что вы двое, похоже… близки. Ближе, чем обычный телохранитель и клиент.
– Бред сивой кобылы. Я бы заметил хвост.
– Ты отвлекся, и хвост был не один. Их было несколько. – Андреас рассмеялся над моим мрачным видом. Какого хрена я пропустил хвост? – Не переживай. Они не хотели ей навредить. Просто собирали информацию. Я заинтересовался тобой, телохранителем, который так очаровал мою кузину, и я попросил своих людей покопаться в твоем прошлом, включая происхождение. – Его улыбка стала тверже. – Представь мое удивление, когда я узнал, что у нас общий отец. Мир так тесен.
Его тон оставался беспечным, но стиснутые челюсти подсказывали, что он вовсе не так беззаботен, как хотел казаться.
История звучала правдоподобно – за исключением упущенного мною хвоста. Я отвлекся, но не думал, что отвлекся настолько.
В памяти всплыла нетипичная для меня стычка с Винсентом в «Борджиа», незапланированная поездка в Коста-Рику и тысячи мелочей, которых я никогда не делал до Бриджит.
Я не лезу в личную жизнь клиентов. Я здесь, чтобы защитить вас от физического вреда. И точка. Не чтобы стать вашим другом, поверенным и так далее. Так мои суждения остаются беспристрастными.
Я провел рукой по лицу. Твою мать.
– Не хочешь объяснить, почему ты принц, если твой отец всего лишь лорд?
Эрхолл. Из всех людей именно Эрхолл.
От напоминания, что мы родственники, к горлу подступила желчь.
Глаза Андреаса закрылись.
– У матери был роман с Эрхоллом. Мой отец – настоящий отец, хоть и не биологический – не знал, пока она не рассказала ему перед смертью. Шесть лет назад, рак. Думаю, она хотела уйти с чистой совестью. Отец не рассказывал мне до своей смерти три года назад. – Он коротко рассмеялся. – По крайней мере, моя семья умеет хранить секреты до гробовой доски. Буквально.
– Эрхолл знает?
– Нет, – сказал Андреас чуть резковато. – И не узнает. Меня вырастил отец, а не Эрхолл. Мой отец… – на его лице промелькнула тень, – был хорошим человеком и любил меня достаточно, чтобы относиться как к родному сыну, даже когда узнал правду. Эрхолл же – мерзкий хорек.
Я фыркнул. Хоть в чем-то мы согласны.
Ухмылка Андреаса вернулась, он сделал еще один глоток чая.
– Открою секрет. Я не хочу на трон. Никогда не хотел. Конечно, я бы занял его, если бы пришлось, но предпочел бы предоставить эту роль кому-то другому, если кандидатура будет подходящей. Трон – самая могущественная должность, но это и самая тесная клетка во дворце.
– Бред, – прорычал я. – Ты ясно заявлял о намерениях. Встречи с королем и спикером, «полезный» визит ко мне вечером перед свадьбой Николая. Помнишь?
– Бриджит нужно было подтолкнуть, – холодно ответил он. – Я хотел посмотреть, станет ли она бороться за корону. Но еще я вернулся, потому что… – Он на секунду замялся. – Я хотел дать Эрхоллу шанс. Посмотреть, сможем ли мы наладить какую-то связь. Поэтому я попросил позволения присутствовать с ним на встречах. А насчет визита – я пытался помочь тебе. Я не идиот, мистер Ларсен. Или называть тебя Рис, раз мы оба знаем, что братья?
Я мрачно посмотрел на него, и он хихикнул.
– Ладно, пусть будет «мистер Ларсен», – согласился он. – Я знал о происходящем между тобой и Бриджит задолго до появления новостей. У меня не было доказательств, но я видел, как вы друг на друга смотрите. Любовь или страна – сложный выбор. Николай его сделал. Бриджит, думаю, тоже. Но прежде, чем она согласилась выйти замуж за Стефана, – кислота в венах загустела и собралась в желудке, – у вас был шанс. Я решил немного подтолкнуть тебя. Ты мой брат, а она двоюродная сестра. Двое из немногих родственников, что у меня остались. Надо делать добрые дела хотя бы раз в год.
– Как милосердно, – сказал я с очевидным сарказмом. – Ты, должно быть, святой.
– Смейся сколько угодно, но я хотел
