– Да, это Слава Алдошин, познакомьтесь.
Джина смерила его долгим взглядом, царственно протянула руку. Святославик, как положено, приложился к ручке поцелуем.
Я понимала: что-то не то. А когда Джина, краснея, пыжась и пытаясь сдержаться, всё же рассмеялась, только утвердилась в своих подозрениях.
– Не обращайте на меня внимания, – обмахивалась она салфеткой как веером, и я сделала себе зарубочку: допросить с пристрастием.
Случай подвернулся вскорости: Джина к нам частенько заезжала по поводу и без. Ей нравилось у нас чаи гонять, общаться с Костиком. Она даже Мистеру Рыжу позволяла сидеть на коленях.
– А что не так со Святославиком? – спросила я, когда Джина максимально расслабилась. – С отчимом моим?
Джина попыталась удержать лицо. Но оно у неё всё равно «поплыло».
– Нет, не могу, – почти прорыдала она и рассказала практически детективную историю, в которой одна очень властная и деятельная миллионерша решила проучить безалаберного, ничего не подозревающего Славика.
– Гена вскользь рассказал, как вы познакомились. Не сразу. И тогда я решила, что зло должно быть наказано. Ваня – очень талантливый мальчик, – сверкала она глазами и искусственными фарфоровыми зубами. – Это он организовал и провернул операцию «проснувшаяся совесть».
По словам неугомонной бабки, талантливые чуда в перьях, типа нашего Димона, перешерстили квартиру Алдошина и устроили ему сладкую жизнь с явлением потустороннего голоса моей матери.
Он и квартиру менял, а они снова ему подсовывали микрофоны, что давили ему на совесть и заставили отвоевать, а затем вернуть мне бизнес.
– Замечательная стратегия! – хохотала Джина, но я не разделяла её бурного восторга.
– А если бы ему было всё равно? Или он бы умом тронулся? А ещё Славик мог оказаться беспомощным, ни на что не способным. Это… слишком жестоко, даже если он этого и заслужил.
Джина перестала смеяться. Посмотрела на меня и вздохнула.
– Слишком ты добрая, Лили. Это была чистая психология. Расчёт. Никто не собирался его мучить. Но месть – а это была именно хорошо спланированная месть – получилась удачной. Поэтому слегка затянулась. На благо и пользу. Во всех иных случаях, он бы получил урок, и на этом всё закончилось.
– То-то я гляжу, рванул он, как сумасшедший, сюда. Радовался и дышал, будто на свет заново народился.
– Зато какой прорыв в сознании! Какая очистка кармы! – понесло Джину в невыносимые дебри всех учений, верований и псевдонаук сразу.
– Никому и никогда больше не рассказывай эту историю, – попросила я. – Пусть он никогда не узнает, как стал жертвой всемирного развода. Тем более, сейчас, когда он уже одной ногой на пороге славы.
Джина торжественно пообещала молчать.
За четой Алдошиных приходят Бандиты, то есть Серёга и Ева почти Весёлкины. Почти – потому что Гепардовна ещё не сказала своё окончательное «да».
– Выделывается! – разводит руками Бандит и сверкает хитрым глазом. – Как думаешь, если я ей малыша забабахаю, дело быстрее пойдёт?
– Думаю, однозначно! – шепчу я быстренько, пока его драгоценная Гербертовна занята приготовлением своего фирменного салата.
– Ли-и-иль! – требовательно зовёт меня Юлька. У неё уже седьмой месяц, поэтому она ничего не делает, а только сидит, гордо выпятив своё достояние. – Ты где застряла-то? Мы со Славой отличной новостью хотим поделиться!
Она пихает мужа локтём, и Славик стеснительно опускает ресницы.
– Меня пригласили на кастинг за границу. Пробы для остросюжетного триллера. Но Юля, как всегда спешит. Ещё может ничего не получиться!
– Всё получится! – показывает ему кулак моя подруга. – Твой сын будет гордиться знаменитым отцом!
Я понимаю, что она шутит, но всё равно хочется сказать: ребёнку будет достаточно, чтобы его любили. Мама и папа, бабушки и дедушки, дяди и тёти – в общем, вся родня, какая есть. Потому что много любви не бывает.
Но я ничего не успеваю: в дом вваливаются мои самые дорогие, родные и близкие.
А следом – Ваня и Яна – та самая докторша из санстанции. И так хорошо становится! Весело, шумно, балаганно.
– В такие моменты я чувствую, что дома. Когда они бесятся, орут, спорят, смеются – шумят, короче, – шепчет мне Генка и осторожно щупает мой живот. Незаметно, чтобы никто не увидел, как он трепетно общается с малышом, что уже живёт и растёт во мне.
Да, мой план не особо удался! Учиться я пошла, Котю в школу отправила. Генка продал Святославиков бизнес там и приобрёл мне фирму здесь. Небольшое, но очень душевное дело.
Димка и Ваня сделали сайт. Даже два: один чисто деловой, а второй – о суккулентах. И, кажется, второй сайт по популярности куда круче, чем мои скромные дизайнерские наработки. Но я не жалуюсь: всё равно скоро появится мальчик или девочка, что займёт все мои мысли и время.
Мы наконец-то уселись за общий стол. В тесноте да не в обиде. Смеялись, пили шампанское, ели, шутили. Толкались локтями, путали тарелки, искали вилки, разливали по столу компот, наступали коту на хвост. Но ни у кого от этого не портилось настроение. Чистая радость и восторг.
– А теперь все встали и пошли за мной! – командует мой самый лучший в мире Крокодил. – Идём, идём! – приказывает строго. – Никому не отлынивать.
И все, вздыхая, охая, снова наступая на кота, идут вслед за моим властным господином.
– Вот! – становится он на фоне нашего семейного кактуса. – Зацвёл, стервец!
И все ахают, потому что это и впрямь шикарно.
– Красиво! – хлопает в ладоши Костя. – Наконец-то!
– Когда в семье лад, тогда и кактусы цветут, – глубокомысленно изрекает Джина.
– Это от любви, – произношу тихо и слышу, как дружно вздыхают Ева и Юлька, как с любопытством разглядывает меня Яна. – И кактусы цветут, и дети рождаются. И мир во всём мире. И полон дом гостей.
– Да здравствует любовь! – громко говорит Джина. – Пора за это выпить, – кивает на кухню и ласково добавляет: – У нас есть компотик клубничный, сок апельсиновый, грейпфрутовый, морковный, яблочный.
– А шампанское? – попыталась пискнуть неопытная Яна.
– А шампанское, дитя моё, оставь мужчинам. Девочкам полезны фруктики и соки. – Правда, Ева? – зыркает она на почти Бандитовну и жмурит глаза, как сытая кошка, наблюдая, как у Бертовны перекашивает от испуга лицо.
Пока они гуськом возвращаются на кухню, мой персональный Кактус задерживает меня и украдкой целует.
– Люблю тебя, – шепчет он горячо. – И до сих пор не могу поверить, что всё плохое позади, когда мне хотелось, а ты кололась.
– Запомни, Крокодил, – щёлкаю я легонько Генку по носу. – Лилии, особенно белые, колючек не имеют. Весь секрет в подходе.
