— Я знаю, что ты хотела сказать. — Брэм, словно не в силах удержаться, коснулся ее щеки. — Меня не убьют и не утащат отсюда, пока я не потанцую с тобой. — Его взгляд стал холодным и серьезным. — Клянусь.
Если бы Косгроув что-нибудь знал, то он бы поведал о том, что Дэвисы будут присутствовать на вечере у Клементов. И тогда бы он легко догадался, что человек, уплативший их долг, тоже там будет.
Брэм мог бы уклониться от встречи с Косгроувом, но тогда он оставил бы Розамунду лицом к лицу с этим ублюдком. Нет, так было лучше. Более опасно для него, но это едва ли имело значение.
Не выпуская из виду Розамунду, он следил за двумя разными дверями, соединявшими комнату с главным танцевальным залом. Салливан и Фин все еще не появлялись, и его немного удивляло, что они послушались его, чем он, в сущности, тоже был доволен. Он ценил их верность сильнее, чем мог бы выразить словами, но он не знал, как убедить, что у них есть более важные дела, чем защита его от его собственной недальновидной глупости.
— Брэм!
— В чем дело, Джеймс? — спросил он, не спуская глаз с потока входивших и выходивших гостей.
— Я подумал, что вам надо это знать, — сказал виконт Лестер совсем несвойственным ему тихим и обеспокоенным тоном. — Роуз взбрело в голову, что за вами придут сыщики с Боу-стрит и вы оба должны бежать из Лондона.
Брэм нахмурился.
— Я не потащу ее за собой и не погублю ее репутацию, — тихо ответил он. В этот момент он еще не предполагал, что Лестер может знать о его нечестивых поступках. Если Роуз решила рассказать ему, значит, у нее на то были веские причины.
— Меня беспокоит, что она думает, будто вы хотите взять ее с собой. Если вы ввели ее в заблуждение… или того хуже, то я хочу, чтобы вы знали: я сделаю все, что только смогу, чтобы засадить вас в тюрьму.
— Я хочу, чтобы она была со мной, — проворчал Брэм, раздраженный тем, что его отчитывает молокосос. — Но в первую очередь я должен позаботиться о ее безопасности. Мне надо разобраться в этой ситуации прежде, чем что-либо предпринимать.
— А если вас арестуют?
— Я не сбегу — ни с Розамундой, ни без Розамунды. — Он сурово свел брови. — Мне не доставляет удовольствия объяснять это тебе, но хорошо уже то, что ты, наконец, заботишься о благополучии своей сестры.
— Полагаю, я получил свой урок, — смущенно сказал виконт.
— Хорошо. А я получил свой. И охотно заплачу за него. Кадриль закончилась под общие аплодисменты, и Брэм направился к ней, следующим был их вальс. Он хотел расплатиться после танца.
— Пойдем? — протянул он ей руку.
Розамунда обхватила затянутыми в перчатку пальцами его руку. Судя по выражению ее лица, она собиралась опять убеждать его, что он рискует, появляясь на публике. В другой обстановке он бы охотно слушал ее, но сейчас он думал, что существуют лучшие способы провести эти несколько минут в ее обществе.
Заиграла музыка, он обнял ее за талию, а она положила руку на его плечо. Они закружились в вальсе.
— Ты весьма виртуозно не давала Хеннингу наступать тебе на ноги, — заметил он.
— Спасибо. — Она вздохнула, по ее телу от его прикосновения пробегала легкая дрожь. — Правда, вовремя танца я размышляла.
— О чем?
— О незначительности твоих преступлений по сравнению с тем, как они, вероятно, поступят с тобой, когда поймают.
— А ты собираешься стать моим адвокатом?
— Не шути, Брэм. Неужели ты и в самом деле считаешь, что твои ошибки заслуживают нескольких лет тюрьмы, ссылки или виселицы?
— А ты представляешь, как мне хочется поцеловать тебя прямо здесь? — прошептал он, прижимая ее к себе.
— Сейчас надо думать совсем о другом.
Из всех тем разговора, которые они могли бы обсуждать, вопрос о том, заслуживает ли он спасения, Брэм никогда бы не выбрал.
— Я хочу, чтобы ты кое-что поняла, Розамунда, — сказал он тихо, кружа ее в такт музыки. — Я был под влиянием чудовища, с некоторыми перерывами, в течение более десяти лет. И даже когда у меня появились друзья, которых я очень ценю и которыми восхищаюсь, я вернулся к нему, потому что мне стало скучно. Но и этого мне было недостаточно, и я стал красть у людей только потому, что они называли моего отца своим другом. Как бы сильно мне ни хотелось соединить мою жизнь с твоей, я не могу этого сделать, пока каким-либо образом не исправлю то, что я делал… будучи таким негодяем.
— Ты не такой, как Косгроув, — возразила она дрожащим голосом.
— Совершенно такой же, единственная разница в том, что я полюбил тебя.
— Ты совсем не похож на него. Не могу поверить, что ты настолько туп, что не замечаешь этого.
— Просто у тебя невероятно доброе сердце и ты идеализируешь меня.
Она открыла рот, вновь закрыла и, наконец, спросила:
— Сколько других учеников Косгроува успешно закончили свое образование под его руководством?
Вопрос озадачил его.
— Никогда не подсчитывал.
— А помнишь, ты рассказывал нам, как один из них покончил с собой. А теперь еще и Джеймс, который бы погиб, если бы не ты. Кто там еще?
Он на минуту задумался.
— Роджер Эвилейн.
— А где он?
— Где-нибудь на кладбище. Он спал с женой одного господина, которого язык бы не повернулся назвать рогоносцем. Или его в этом обвиняли. — Во всем, что он смог рассказать, была видна рука Косгроува.
— Боже! Остаешься только ты, Брэм. Единственный, кто видел Косгроува насквозь и выжил, да еще решил исправить свою жизнь. Вот почему он так зол на тебя.
— Ну, ты меня делаешь настоящим героем, — заметил он, стараясь легко воспринять то, что она сказала, несмотря на то что ее слова глубоко потрясли его. Он никогда не считал своей великой победой только то, что выжил и их пути с наставником разошлись. — Еще неделя, и ты увидишь меня помогающим сиротам.
— Можешь смеяться, если хочешь, но ты хороший человек.
— Теперь решила подлизаться к «тупому»?
— Брэм, не заставляй меня сердиться на тебя.
Он рассмеялся. Мысль, что эта женщина так легко сумела перевернуть его жизнь и его сознание с головы на ноги, волновала его все больше.
— Я хотел бы попросить тебя, моя милая Роуз, дождаться, когда меня выпустят из тюремных застенков. Все, чего я могу желать, — это найти кого-нибудь, кто сделает тебя счастливой.
Ее глаза наполнились слезами.
— Я уже нашла такого человека.
Музыка заканчивалась. Он неохотно выпустил ее из своих объятий и присоединился к аплодисментам. Но при этом не мог отвести от нее глаз.
Она считала его хорошим человеком. Конечно, Розамунда хотела сделать ему комплимент, но сейчас ему страшно, до глупости, хотелось доказать, что она в нем не ошиблась. Ведь не поздно еще начать все заново.
