Утром 9 апреля начался общий штурм Кенигсберга. Кровопролитные, невероятно жестокие бои продолжались четверо суток. Невзирая на тяжелые потери, наши войска упорно продвигались в глубь цитадели. В итоге Кенигсберг был взят, в плен сдались 92 тысячи солдат и офицеров противника.
После падения Кенигсберга в Восточной Пруссии остался последний очаг сопротивления — земландская группировка. 11 апреля A.M. Василевский обратился к немецкому командованию с предложением прекратить бессмысленное сопротивление. В обращении было сказано: «Немецкие солдаты и офицеры, оставшиеся на Земланде! Сейчас, после падения Кенигсберга, последнего оплота немецких войск в Восточной Пруссии, ваше положение совершенно безнадежно. Помощи вам никто не пришлет. 450 километров отделяют вас от линии фронта. Морские пути на запад перерезаны русскими подводными лодками. Вы — в глубоком тылу русских войск. Против вас — многократно превосходящие силы Красной Армии. Сила — на нашей стороне и ваше сопротивление не имеет никакого смысла. Чтобы избежать ненужного кровопролития, я требую от вас: в течение 24 часов сложить оружие, прекратить сопротивление и сдаться в плен…»[215]. Ультиматум Василевского остался без ответа.
Утром 13 апреля 1945 года 3-й Белорусский фронт перешел в наступление. Против 8 немецких дивизий, сжатых на узком пятачке Земландского полуострова, действовали войска пяти советских армий — 2-й и 11-й гвардейских, 5-й, 39-й, и 43-й. Но несмотря на такой колоссальный перевес в силах, сломить сопротивление немцев сразу не удалось. Жестокая, кровопролитная борьба шла за каждый клочок земли. Только к исходу 25 апреля наши войска овладели Пиллау — последним немецким опорным пунктом на Земланде.
Советское командование планировало завершить Восточно-Прусскую операцию в начале февраля 1945 года, Берлинскую — в конце февраля. Такие сроки указаны в оперативных документах Генштаба и директивах Ставки. Но в действительности война закончилась на два месяца позже. Историк имеет право спросить: существовал ли иной сценарий?
Великая победа в феврале 45-го
Берлинская операция — это наиболее очевидный пример того, как можно одно, данное историческое событие оценивать с диаметрально противоположных точек зрения. Именно такая картина создается при ознакомлении с мемуарами наших ведущих военачальников в той их части, которая относится к завершающему этапу Великой Отечественной войны. Интересно отметить, что возможность взятия Берлина в феврале 1945 года нашими маршалами действительно признается. В то же время ответ на вопрос: почему столица фашистской Германии не была взята в феврале? — каждый из них находит по-своему.
Обратимся к воспоминаниям С.М. Штеменко. Он писал: «Необходимость уничтожения противника в Прибалтике приобрела к этому времени особую остроту»[216]. Выше автор уже приводил мнение этого высокопоставленного офицера советского Генерального штаба: Прибалтика — стратегический плацдарм в тылу наших наступающих войск, немецкий удар оттуда представлял большую опасность, поскольку немцы могли вывести свою группировку в Восточную Пруссию.
A.M. Василевский считал несколько иначе. По его оценкам, немцы в самом деле имели возможность ударить в тыл нашим войскам. Но такая угроза исходила не от курляндской, а от восточно-прусской группировки противника.
Г.К. Жуков ни слова не говорил об опасности со стороны Восточной Пруссии. Он полагал, что удар по наступающим на Берлин войскам 1-го Белорусского фронта могла нанести группа армий «Висла» из Восточной Померании.
В 1965 году были опубликованы воспоминания Маршала Советского Союза В.И. Чуйкова. Зимой сорок пятого он командовал 8-й гвардейской армией, действовавшей на берлинском направлении. Так вот, Чуйков совершенно уверенно заявил, что «Берлином можно было овладеть уже в феврале. А это, естественно, приблизило бы и окончание войны»[217]. Заявление Чуйкова вызвало тогда весьма оживленную полемику. Против него выступили маршалы Жуков и Конев, целая группа бывших офицеров Генштаба и военных историков. Сам факт столь бурной реакции весьма примечателен. Вопрос действительно интересный, и его следует рассмотреть самым подробным образом.
По поводу немецкой группировки в Курляндии зимой 1945 года каких-то вопросов быть уже не могло. Если бы немцы намеревались нанести с ее помощью удар по нашим войскам из Восточной Пруссии, то, естественно, еще осенью сорок четвертого эвакуировали бы оставшиеся части группы армий «Север» из Курляндии и Мемеля. Ведь даже советские военачальники понимали, что эти 30 дивизий противника держать в Прибалтике нет смысла и больше пользы они могли принести где-нибудь на линии Одера или Вислы. Но немцы никуда не собирались уходить. Это было предельно ясно. Только после падения Мемеля 28 января 1945 года остатки немецкой группировки эвакуировались морем в Восточную Пруссию. Но и до того момента какой-то угрозы они не представляли, поскольку были надежно прижаты к морю нашими 2-м и 3-м Прибалтийскими фронтами. Здесь уже может возникнуть вопрос к Краснознаменному Балтийскому флоту. Немецкие войска в Прибалтике могли снабжаться только по морю. Почему КБФ, располагавший 2 линкорами, 4 крейсерами, десятками эсминцев, сторожевиков, подводных лодок и собственной авиацией, не обеспечил блокаду Курляндского полуострова и Мемеля? С перехватом морских коммуникаций группировка противника осталась бы без снабжения и ей пришлось бы капитулировать. Что, в свою очередь, высвободило бы значительные силы для берлинского направления.
Итак, с угрозой со стороны немецких войск в Прибалтике картина ясна. В значительной степени все это было преувеличением. Конечно, можно возразить: но ведь 28 января немцы все-таки вывезли свои войска оттуда в Восточную Пруссию, тем самым усилив группировку, угрожавшую тылу 1-го Белорусского фронта. А.М. Василевский неоднократно подчеркивал серьезность этой угрозы.
Однако что же происходило в Восточной Пруссии в конце января 1945 года? Какова была обстановка? Маршал Василевский своим ответом на этот вопрос буквально ставит в тупик: «До конца января, ведя упорнейшие бои, 2-й и 3-й Белорусские фронты… нанесли врагу серьезный урон, потеснили его и овладели значительной частью Восточной Пруссии. Войска 2-го Белорусского фронта, выйдя к заливу Фришес-Хафф, и войска 3-го Белорусского, выйдя к морю севернее и южнее Кенигсберга, отрезали восточно-прусскую группировку от остальных немецко-фашистских сил и расчленили уцелевшие от разгрома войска группы армий «Север» на три части. Одновременно 1-й Прибалтийский фронт, обеспечивающий с севера действия 3-го Белорусского фронта, овладел 28 января крупным морским портом Мемель [Клайпеда]. Таким образом, немецко-фашистское командование почти полностью лишилось возможности наносить удары из Восточной Пруссии по советским войскам, наступавшим на берлинском направлении»[218].
