Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
М.И. Ростовцев, в свою очередь, решительно высказывался за то, что скифское искусство сформировалось в Передней Азии, во время переднеазиатских походов кочевников, и что оно – побочная ветвь урартского и древнеиранского художественных стилей.
Появлялись и другие предположения о происхождении скифского звериного стиля. Так, характерная для скифского искусства моделировка поверхности тела животного сходящимися плоскостями наводила на мысль о том, что этот прием изображения происходит от техники резьбы по дереву. И тогда в 30-е гг. XX в. отечественный археолог Д.И. Эдинг объявил, что и прототипы скифского искусства следует искать в лесах и болотах Урала, где стоянки эпохи неолита на торфяниках благодаря прекрасной сохранности органики донесли до нас целую серию фигур зверей и птиц, изготовленных из дерева. Но неолит отделен от раннего железного века целыми тысячелетиями, да к тому же «торфяниковые» модели животных не имеют абсолютно ничего общего по стилю со скифским бестиарием.
Английский исследователь Э. Миннз, работавший в начале прошлого века в тесном контакте с учеными России, предложил совершенно иной путь для поисков прародины скифского звериного стиля. В качестве «нити Ариадны» он взял зоологию, совместив на одной карте область обитания северного оленя и зону распространения фигур оленя, выполненных по канонам скифского искусства (в том числе в Южной Сибири, в Хакассии). Обе области пересеклись на сибирской территории, и именно ее англичанин объявил прародиной искусства Скифии. Но зоологи вскоре пояснили, что северный олень не имеет никакого отношения к оленю скифскому, поскольку в искусстве кочевников Евразии изображался только благородный олень.
Следующий шаг в освещении проблем, связанных с происхождением скифского звериного стиля, сделал российский археолог Г.И. Боровка. Он утверждал, что искусство скифов не связано сколько-нибудь ощутимо ни с греческим (ионийским, VII–VI вв. до н. э.), ни с иранским искусством, а имеет сугубо местные корни. Сопоставляя скифские изделия с зооморфными вещами из Сибири и Приуралья, он пришел к выводу, что их общие истоки лежат в культурах эпохи неолита и бронзы севера Евразии, прежде всего – племен охотников и рыболовов. Словом, опять мы видим здесь «сибирский след».
Михаил Иванович Ростовцев в последней своей крупной работе о скифском зверином стиле (монография «Звериный стиль» на английском языке, вышедшая в Принстоне в 1929 г.) также высказался за местное происхождение скифского искусства, но исходную его основу предлагал искать не в Сибири, а в Центральной Азии. И, как мы увидим позже, оказался, как и во многих других случаях, абсолютно прав.
Илл. 103. Золотая оковка деревянного сосуда со сценой терзания (лев терзает горного козла). Курган № 8 группы курганов «Семь братьев», V в. до н. э.
Находки в иранском Курдистане в 1947 г. около села Зивие («клад из Зивие», о котором уже шла речь) вновь всколыхнул ученый мир. Первоначальная дата для золотых изделий «клада» – IX–VIII вв. до н. э. – вдохнула новую жизнь в гипотезу о переднеазиатском происхождении скифского искусства. Особенно активным ее защитником в нашей стране был М.И. Артамонов. По его мнению, скифы заимствовали звериный стиль на Ближнем Востоке и принесли его с собой в Северное Причерноморье в VI в. до н. э. Одновременно этот стиль из Ирана передали в Среднюю Азию и Южную Сибирь родственные скифам племена саков, благодаря чему скифское искусство распространилось по всей степной Евразии. Однако более тщательные хронологические подсчеты показали, что золото из Зивие следует отнести ко времени не ранее середины – конца VII в. до н. э. и, следовательно, вопрос о наиболее древнем очаге искусства скифов опять «повис в воздухе». Кроме того, академик Б.Б. Пиотровский привел ряд доказательств, из которых вытекало, что скифы, появившиеся впервые в Передней Азии в 60-е гг. VII в. до н. э., пришли туда со своим, уже полностью сформировавшимся художественным стилем.
Сейчас известно, что «клад» из Зивие представляет собой комплекс вещей, происходящих из гробницы скифского царя конца VII в. до н. э. Среди золотых и серебряных предметов ассирийского, урартского и манейского происхождения значительное место занимают изделия, выполненные в духе скифского искусства. Последние, как отмечает известный французский исследователь Р. Гиршман, по своему стилю и образам совершенно чужды переднеазиатским культурным традициям.
Выдающимся событием в скифоведении стали раскопки «царского» кургана Аржан в Туве (в той самой Центральной Азии, о которой как о прародине искусства скифов говорил М.И. Ростовцев) в 1971–1974 гг., где были найдены древнейшие предметы скифо-сибирского звериного стиля VIII в. до н. э. Этот памятник имеет принципиальное значение. По сути дела, он ставит точку в затянувшемся споре об истоках скифской культуры и скифского искусства. Они зародились и сформировались в среде ранних кочевников Центральной Азии, в период, непосредственно предшествующий появлению скифов в степях Северного Причерноморья. «С открытием „царского" кургана Аржан в Туве, – пишет А.И. Тереножкин (главный сторонник „центральноазиатской" гипотезы происхождения скифов), – проблема происхождения скифской культуры, искусства и самих скифов может считаться в общих чертах решенной. Установлено, что их родину следует искать в глубинах Азии, а не в Северном Причерноморье и не в Передней Азии».
Два этапа развития
Ученые выделяют обычно в развитии скифского искусства два больших этапа или периода: ранний (или архаический) – вторая половина VII–VI вв. до н. э.; и поздний (или классический) – V–IV вв. до н. э. Иногда конец VI – первую половину V вв. до н. э. относят еще к переходному этапу. Об архаических образцах скифского звериного стиля речь уже шла выше. Поэтому обратимся к классике искусства Скифии.
Изменения в скифской материальной культуре, произошедшие на рубеже VI–V вв. до н. э., проявились и в зверином стиле. Скифское искусство, попав под сильное влияние античного мира, изменяется настолько, что его уже можно назвать эллино-скифским.
Мастерские греческих городов, в первую очередь Ольвии и Пантикапея, умело приспосабливались к вкусам и запросам окружающих варваров, широко используя при этом художественное своеобразие скифского звериного стиля и его традиционные символы. Если для раннескифского искусства характерны целостность образа, стремление мастера приспособить зооморфный мотив к форме вещи, то теперь же основное внимание сосредоточивается на том, чтобы придать предмету более красивую форму. Из эллинского искусства в скифское широким потоком проникают образы льва, грифона, горного козла, кабана. Голова лошади и мотив барана встречаются в переработанном греческими художниками виде. Грифо-барана заменяет ионийский грифон, преобразованный в духе скифского звериного стиля.
Примером использования скифских образов в античных изделиях могут служить так называемые ольвийские зеркала, концы ручек которых украшались головками кабана и орла, фигурками оленей, пантер, баранов вместе с античными волютами, капителями и пальметтами. В скифском искусстве получает распространение схема, основными элементами которой были глаз и спиральный закрученный клюв. Такие орлиные головки используются самостоятельно, а также для изображения рогов оленя или лося, лап с когтями. Излюбленным сюжетом искусства V в. до н. э. становится голова лося. Ранние изображения лаконичны и выразительны, поздние – более пышные. Появляются мотивы завитков, пальметт и орлиных голов. Распространяются изображения голов кабана со щетиной в виде пальметт на затылке, голов льва с пышной гривой или львицы с оскаленной пастью и клыками. Самостоятельной переработке был подвергнут образ греческого грифона. Встречаются изображения грифона с большим глазом, раскрытым клювом, гребешком на лбу и круглыми ушами. Своеобразно применялось изображение грифона в оформлении конских налобников: его головка выполнялась с сильно загнутым клювом, большими глазами, гребнем надо лбом и высокими острыми ушами.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
