За «честь и репутацию столь известного и талантливого кинодраматурга» вступились коллеги, среди которых были люди, хорошо знавшие Высоцкого и игравшие определенную роль в его жизни: таганские актеры Иван Бортник, Леонид Филатов и Николай Губенко, кинорежиссеры Александр Митта, Сергей Соловьев, Андрей Смирнов и Эльдар Рязанов, фотохудожник Валерий Нисанов и другие, назвавшие позицию Марины Влади «огульными обвинениями».
Сыновья Высоцкого тоже горой стояли за «дядю Эдика», пытаясь объяснить все одним: «Просто Эдуард Яковлевич вспыльчивый человек…»
В общем, вся эта публичная перепалка, взаимные упреки выглядели неприглядно, вздорно, тошнотворно. И вспоминать лишний раз ее детали нет никакого желания. А посему скажу лишь одно: все закончилось миром.
* * *
После смерти Высоцкого Марину Влади какое-то время сопровождал, судя по сообщениям «желтой» прессы, французский режиссер и сценарист Жан-Пьер Сантье. Затем рядом оказался известный врач-онколог Леон Шварценберг.
«Когда я осталась без Володи, мне было 42 года, – говорила Марина. – Жизнь продолжалась, я ведь не умерла. И через какое-то время, то есть через три года, я встретила человека, который совершенно другой. Он старше меня на 15 лет, он полюбил меня и смог помочь мне в ужасной трагедии, которую я пережила, потеряв Володю. Он дал мне возможность жить и работать и чувствовать себя нормальной женщиной… Я стала работать как сумасшедшая. Все, что мне предлагали, брала, брала, брала… Я думаю, что никакой другой человек не мог бы мне помочь так… Он большой врач, профессор-онколог. Он был министром здравоохранения Франции, занимался политикой. Он – личность. И я очень горжусь тем, что я рядом… Считаю, что, живя с человеком таких высоких моральных качеств, я не оскорбляю Володю. Наоборот!..»
В 1983 году, после 14-летнего (!) перерыва, Влади вернулась в театр. Играла Марину Цветаеву в спектакле «Пассаж», Раневскую в «Вишневом саде». Обожала свою Гертруду в «Гамлете»: «Для женщины это чудесная роль: матери, любовницы».
Она вспомнила о своем давнишнем увлечении вокалом. Еще до знакомства с Высоцким профессионально занимаясь вокалом, вместе с сестрами записывала пластинки. Даже дала несколько сольных концертов в прославленной парижской «Олимпии». И признавалась: «В песне я – женщина из плоти и крови, смеюсь и плачу, люблю и ревную. И в ней вовсе не деньги служат для меня вознаграждением».
Потом поставила мемориальный моноспектакль «Vladimir ou le vol arrete» («Владимир, или Прерванный полет») в парижском театре «Буфф дю Нор». «На сцене я снова объясняюсь в любви к человеку, который был гением и который подвергался страшным унижениям при советской власти, – говорила Марина. – Мой спектакль – это квинтэссенция того романа, который был у нас с Володей. Я испытываю привязанность не к России моих предков, а к стране, в которой жила с Высоцким в эти безумные годы…» В 2012 году Влади привозила этот спектакль в Россию. Хотя ранее говорила: «В Россию мне ездить больше не хочется», что «для меня могила Володи ничего не значит, он у меня все время – до конца жизни – в сердце… На этой могиле мне вообще не хочется бывать из-за того ужасного памятника, который на ней стоит. Это оскорбление Володиной памяти, который ненавидел именно такой стиль».
Талантливая муза Высоцкого придерживалась принципа: «Я кузнец своей судьбы. Но моя жизнь вовсе не такая удивительно счастливая. У меня очень много несчастий в жизни, которые связаны с бывшими счастьями… Я никогда ничего не стыжусь…» И гордилась тем, что: «Я умею любить. Это точно. Я умею любить потому, что отдаю все. Но и беру все тоже, конечно… Максималистка… Решение всегда остается за женщиной…»
Ее подлинной страстью стало сочинительство. Книга Марины Влади «Владимир, или Прерванный полет», словно топором, расколола армию друзей, товарищей, знакомых, коллег и поклонников Высоцкого, став неодолимым водоразделом. Одни восхищались ее пронзительной исповедью, других мемуары вдовы повергали в шок.
Уважаемая писательница Виктория Токарева даже назвала записки Влади книгой-местью: «Марина воздала всем своим обидчикам, главному герою в том числе. Я убеждена: все, что написано в книге, – правда. Высоцкий был алкоголик и наркоман. Но ЗАЧЕМ НАМ ЭТО ЗНАТЬ? Для нас, русских людей, Владимир Высоцкий – это Спартак, который вел рабов к свободе… Книга Марины Влади художественной ценности не представляет, однако оторваться невозможно. Я чуть не опоздала на поезд…»
Первый публичный скандал произошел в начале 1989 года во время пресс-конференции Марины Влади, посвященной презентации книги, в театре-студии «У Никитских ворот».
«Уставшие журналисты уже закрывали свои блокноты. Неожиданно со своего места поднялся молодой человек. «Насколько мне удалось понять из сказанного Никитой Высоцким, – делился своими впечатлениями один из журналистов, – семья отказывалась признать недостатки поэта, о которых рассказала Влади. Вызвало недовольство и то, как Марина повествует о взаимоотношениях Высоцкого с семьей. Влади обвинялась в погоне за громким именем и деньгами. Сыновья Высоцкого покинули застывший зал.
– Я устала от всего этого, – горестно сказала Марина…»
Правда, спустя почти полтора десятка лет Никита Высоцкий уточнял: «…Судиться с ней собирался не за творческое наследие отца, а за клевету на моего деда… Марина в своей книге… не очень хорошо отозвалась о Семене Владимировиче – написала, что он якобы «стучал» на своего сына… Это чудовищная клевета. После этого деда до конца дней травили звонками с угрозами, незнакомые люди писали ему оскорбительные письма. А ведь Марина ничего толком не знала о нашем деде… Да, дед был очень тяжелым, взрывным, темпераментным человеком. Безусловно, между ним и отцом могли быть и ссоры, и оскорбления, но я при этом не присутствовал… Меня… книга Марины возмутила…
В то время, когда в Союзе вышла ее книга, мы просто не привыкли к литературе такого рода. Сегодня для меня было бы все равно, хоть напиши она, что я гомик, а мой брат – уголовник с тридцатилетним стажем. Но в то время, когда печатное слово воспринималось как абсолютная истина, сразу же пошли наезды на родных и близких людей. Представьте, деду пишут: «Ты, старая сволочь, загубил сына…» Я думаю, она и сама в конечном счете поняла, что там масса ляпов, многое взято с чужих несправедливых слов… Я не судья Марине. У нее был шанс пройти посередине. Если бы она прошла по этой грани, огромного количества грязи, сплетен, откровенной неправды об отце удалось бы избежать… Дело не в том, что мне не хотелось бы, чтобы люди знали, что отец пил. В нашей стране пьет каждый второй. А Высоцкий – один. Надо писать не о том, чем он похож на остальных, а о том, чем он отличался… В этой книге есть жуткие вещи о моем деде. Он так и умер с этим, оклеветанный. Отдавая должное Марине как женщине, которую любил мой отец, я считаю эту книгу скверной…»
С годами Никита Владимирович стал мягче, терпимее, что ли, но все равно упрямо твердил: «Если бы отец это прочел, он был бы в бешенстве».
Старший сын – Аркадий говорил: «Многое из того, что написано Влади, необъективно, жестоко по отношению к ныне живущим людям. Вообще, на мой взгляд, выступать с подобными оценками и трактовками, описывать личную жизнь известного человека довольно некрасиво, нескромно…» Но признавал: «Я сохранил о ней самые прекрасные и замечательные воспоминания… Конфликт с Мариной Влади произошел не у меня, а у моего любимого деда Семена Владимировича Высоцкого… Конфликт, видно, был на почве каких-то непониманий, столкновений, амбиций. Дед мой воевал, был полковником, очень принципиальным человеком. Он не хотел, чтобы его единственный сын Владимир брал в жены «француженку русского происхождения». Мы с Никитой ни одного плохого слова о Марине не сказали. Мы ее очень уважаем, мы читали ее великолепную книгу об отце, хорошо знаем ее биографию. Мы восхищены тем, как она подняла всю свою семью, своих родителей и всех своих сестер тащила, родила троих детей и отлично их воспитала, дала всем образование… Ей очень тяжело в жизни пришлось. Она достойна настоящего глубокого уважения…»
