В основном была проза.
В театре в день похорон, улучив момент в ходе траурных церемоний, Марина попросила немедленно отыскать ей Ингу, жену Виктора Суходрева. На все вопросы отмахивалась: «Есть дело! Срочное дело!»
Когда на Таганке появилась Окуневская, Влади сразу же отвела ее в сторонку:
– Инга, есть один вопрос, который нужно срочно решить. Помоги! Нужно, чтобы наша квартира осталась маме Володи. Я написала письмо Брежневу. Как ты думаешь, Виктор сможет передать его адресату? Сможет Виктор мне как-то помочь?
Инга замялась: «Я не знаю. Нужно позвонить Вите. Как он скажет…»
– Хорошо, звони, вот телефон. А Виктор будет на похоронах?
– Нет, однозначно. Сегодня у них, там, – Инга подняла глаза вверх, – какие-то важные переговоры… Но к поминкам он обязательно должен успеть.
– Там и поговорим, – решила Марина. – Звони ему. Я пошла.
Личный переводчик Брежнева Виктор Суходрев, вырвавшись со Старой площади, сразу отправился на Малую Грузинскую. Опрокинув рюмку-другую за упокой, уединился с Мариной в Володином кабинете.
– Суть я понял, – сказал он, прочитав Маринино письмо. – Но так писать не стоит. Нужно по-другому. Сейчас расскажу. А пока помолчи, важный разговор.
Он позвонил помощнику генсека Александрову-Агентову.
– Андрей Михайлович, добрый день. Простите, что отвлекаю… Я коротко.
Виктор в двух словах объяснил суть вопроса, напомнил о заслугах Влади, в том числе об обществе дружбы, встрече в Париже – и…
– Я вас понял, Андрей Михайлович. Она изложит все на бумаге, а я вам передам. Да, фельдсвязью. Лично в руки. Спасибо большое. Обязательно передам. Еще раз извините. Всего доброго…
Затем Суходрев тут же, в кабинете, быстро набросал прошение, заставил Марину переписать, забрал письмо с собой и сказал: «Все, теперь это мои проблемы».
Через день-другой Александров-Агентов сам нашел Виктора, попросил успокоить вдову и семью: «Все в порядке. Самого беспокоить не пришлось. Я просто позвонил в Моссовет – и вопрос тут же решили».
27 февраля 1981 года между гражданкой Франции де Полякофф Марина Катрин, проживающей – Франция, 10 АВ Марина Мэзон Лаффит, корпус 4, кв. 41, гражданином Высоцким Семеном Владимировичем… Высоцким Никитой Владимировичем… Высоцким Аркадием Владимировичем… был заключен договор о разделе наследственного имущества. В собственность Н.М. Высоцкой и ее внуков переходили «накопления в жилищно-строительном кооперативе «Художник-график» (7179 руб. 61 коп.)… и паенакопления в гаражно-строительном кооперативе «Художник-график» (1753 руб. 43 коп.). При подписании договора гражданка де Полякофф в возмещение полученного имущества (двух битых автомобилей) обязывалась выплатить определенные суммы наследникам и оплатить расходы по заключению договора…
Все! Слава богу, этот вопрос был решен.
Но вскоре пришлось решать еще один имущественный вопрос, который стал камнем преткновения и источником конфликта между Мариной Влади и Эдуардом Володарским. История некрасивая, дурно пахнущая, рассорившая многих ранее близких людей. Речь идет о той самой даче Владимира Семеновича в Красной Пахре.
Строение нуждалось в официальном оформлении, так как до того хозяин участка «узаконил» дом в правлении кооператива в качестве «архива и библиотеки». Руководство Моссовета пошло навстречу просьбе вдовы Высоцкого и приняло соответствующее решение о том, что дача в виде исключения будет передана его детям. «И вдруг Э. Володарский круто изменил позицию, – писали, обращаясь к общественности, авторы открытого письма – Марина Влади, Жанна Прохоренко, Всеволод Абдулов, Артур Макаров и др. – Началась возня, в которой Э. Володарский повел себя недостойно. Пошли споры, разборы в правлении кооператива, тяжбы… Сейчас от дома Владимира Высоцкого ничего не осталось. Лишь расписка-обязательство Э. Володарского выплатить некую сумму – стоимость строительных материалов. Выплачена она не была. Э. Володарский объявил, что опротестовывает свое обязательство. Не хотелось предавать все это огласке. Но коль скоро Э. Володарский выступил апологетом справедливого отношения к его умершему другу, мы сочли дальнейшее умолчание невозможным. Не ему выступать в этой роли…»
