– Не беспокойтесь обо мне, – молвил Карл Стюарт. – Когда я находился среди горских разбойников и воров, я был в большей безопасности, чем теперь, среди представителей благороднейших семейств Англии. Прощайте, господа! Я сам о себе позабочусь.
– Этого не должно быть, ваше величество! – воскликнул Редгонтлет. – Я вовлек вас в эту опасность и должен, по крайней мере, обеспечить вам отступление.
С этими словами он вышел, сопровождаемый своим племянником.
Глава XIX. Рассказ продолжается
Покинув в волнении комнату Претендента, Редгонтлет встретил на лестнице своего клеврета, Кристела Никсона. Он находился так близко от двери, что Дарси не мог не заподозрить его в подслушивании.
– Какого черта вы здесь делаете? – спросил лэрд строго.
– Ожидаю ваших приказаний, – отвечал Никсон. – Извините за рвение. Надеюсь, все идет хорошо?
– Все идет дурно. Где этот капитан-контрабандист… Эворт, как вы его называете?
– Нанти Эворт. Я могу передать ваши приказания.
– Я сам прикажу. Позовите его сию минуту.
– Разве вы оставляете короля? – спросил Никсон нерешительно.
– Вы, кажется, вздумали рассуждать? – воскликнул Редгонтлет, нахмурив брови. – Я занимаюсь своими делами сам и, кстати, узнал, что вы обделываете ваши с помощью оборванца в лохмотьях.
Кристел ушел молча и, как показалось Дарси, в смущении.
– Этот негодяй довольно нахален, – сказал Редгонтлет, – но необходимо еще терпеть его некоторое время.
Через минуту Никсон пришел с Эвортом.
– Это плут-контрабандист? – спросил лэрд.
Никсон утвердительно кивнул головой.
– Что он, протрезвел? Он недавно еще буянил.
– Довольно трезв, – ответил Никсон.
– В таком случае слушайте меня, Эворт, – сказал Редгонтлет, – посадите своих лучших матросов в шлюпку, и пусть они ожидают у пристани, остальному экипажу велите отправляться на бриг. Если у вас есть груз, бросьте его в море для облегчения судна: вам заплатят впятеро, и будьте готовы отплыть в Уэльс или на Гебриды, а может быть, даже в Швецию иди Норвегию.
– Слушаю, исполню, – отвечал Эворт грубо.
– Идите за ним, Никсон, и наблюдайте, чтобы мое приказание было исполнено.
Эворт вышел из трактира не в духе. Идя к берегу, он разговаривал сам с собой, да так громко, что Никсон не пропустил ни слова.
– Плут-контрабандист!.. Да, я контрабандист… Бросьте груз в море и будьте готовы отплыть на Гебриды или в Швецию… или к черту, я предполагаю… Хорошо, а если бы я ему ответил: «Бунтовщик, якобит, изменник! Я увижу тебя и твоих сообщников болтающимися на конце веревки…» Я видел на виселице людей достойнее вас… По крайней мере, дюжину в одно утро, когда еще служил во флоте.
– Да, да, – заметил Никсон. – Редгонтлет обошелся с вами чертовски грубо!
– Что вы хотите сказать? – спросил Эворт, вздрогнув и приходя в себя. – Неужели я возобновил свою привычку думать вслух?
– Не бойтесь ничего, – отвечал Никсон, – вас подслушал только друг. Я знал, что вы не сможете забыть, как Редгонтлет обезоружил вас сегодня утром.
– Не в том дело, но он дьявольски горд и нахален.
– И притом я знаю, что вы в душе протестант.
– Бесспорно: испанцы никогда не могли вырвать у меня из души мою религию.
– И друг короля Георга, – продолжал Никсон вполголоса.
– Да, я люблю короля Георга, но не в состоянии платить ему пошлины.
– Значит, вы вне закона?
– Вы думаете? Впрочем, я сам думаю то же. Но идем скорее, надобно исполнить приказание лэрда.
– Я вас научу, как поступить гораздо лучше. Там есть стая мятежных собак…
– О, мы это знаем. Но, кажется, снежный ком начинает таять.
– Между ними есть голова, которая стоит тридцать… тысяч… фунтов стерлингов, – проговорил Никсон с расстановкой.
– И что же мне делать? – спросил с живостью Эворт.
– Безделицу. Если вместо того, чтобы ожидать у пристани со шлюпкой, вы отправите ее немедленно на бриг и не обратите никакого внимания на сигналы, какие могут подавать вам с берега, о, я вас сделаю богатым на всю жизнь.
– А, значит, все эти якобиты не в такой безопасности, как они воображают!
– Они будут безопасны через час или через два в Карлайском замке.
– И это вы на них донесли?
– Да. Мне дурно заплатили за службу Редгонтлета, я получал собачье жалованье, да и обращались со мной не лучше, чем с собакой. Но я поймал в одну западню и старую лисицу и двух молодых, и мы увидим, какую мину теперь скорчит одна молодая особа. Видите, я откровенен с вами, Нанти.
– И я, в свою очередь, буду откровенен, – отвечал контрабандист. – Ты проклятый изменник, предатель человека, у которого ел хлеб-соль. Чтоб я помогал предавать бедняков, я, кого так часто самого предавали, нет, я этого не сделаю, будь между ними хоть сто попов, сто чертей, сто претендентов! Я возвращусь уведомить их об опасности. Из них иные составляют часть моего груза. Да, я возвращусь.
– Вы совсем рехнулись, – сказал Кристел, догадавшись, что ошибся в расчете. – Вы не возвратитесь, капитан, ибо все это не более, как шутка.
– Я возвращусь: мне хочется видеть, посмеется ли Редгонтлет над этой шуткой.
– Это значит, дело идет о моей смерти, – сказал Никсон.
Они были в это время на половине дороги в кустарниках.
Нанти хотел возвратиться.
– Выслушайте же меня, – попросил Кристел, стараясь удержать его.
Капитан противился.
– Выслушайте же, по крайней мере, вот это, – сказал Никсон, выстрелив в своего спутника из пистолета.
Эворт зашатался, но не упал.
– У меня разбит спинной хребет, – сказал он, – ты оказал мне последнюю услугу, но я не умру неблагодарным.
И, собрав последние силы, он выхватил саблю и ударил по голове Никсона. Удар этот, направленный отчаянием, был ужасен.
Никсон лежал с разбитым черепом.
Один матрос, блуждавший поблизости, пришел на выстрел и увидел двух противников, которые были уже мертвы. Зрелище это встревожило его, матрос не знал Никсона и думал, что капитан дрался с таможенным чиновником. Вследствие этого он быстро побежал к шлюпке известить товарищей об опасности, поспешил с ними на бриг, и бриг удалился.
В это время Редгонтлет, который, как мы видели, распорядился насчет отъезда Претендента, возвратился к Карлу Эдуарду, сопровождаемый племянником.
– Ричард Глендейл и молодой друг его, – сказал Претендент, – пошли совещаться с товарищами. Друг мой, Редгонтлет, я не упрекаю вас за мое настоящее положение, хотя и нахожусь как в опасности, так и в презрении. Но вы должны были мне сказать прежде, что компромисс не мог иметь места.
