– Я не хотел тебя обманывать, Эбс. Поэтому ничего не сказал.
Эбби не была уверена, что два последних утверждения не являются взаимоисключающими.
И последним она открыла сообщение от Ника.
Ты пойдешь к доктору Нейлор? Я иду. Дай мне знать. Я люблю тебя. Целую, Н.
«Ну вот, еще один человек хочет со мной поговорить!» – мысленно вздохнула она, обратив внимание на это «целую» в конце и отметив, что на Ника это как-то не похоже. Он всегда критиковал людей, заканчивающих разговор поцелуями; это неестественно, говорил он, а потом начинал ворчать насчет того, что социальные сети лишают людей способности поддерживать живой контакт друг с другом. Должно быть, это возмущение было проявлением его женского начала. «Наконец-то!» – подумала Эбби, невесело усмехаясь.
– Что-то смешное?
Подняв глаза, она увидела перед собой Розамунду. Эбби была так увлечена чтением эсэмэсок, что не заметила, как та подошла.
– О нет. Просто просматриваю сообщения, – сказала она и встала, не зная, стоит ли им пожать друг другу руки, поцеловаться или поприветствовать как-то иначе. «Нет, ничего такого не нужно», – решила она, увидев выражение лица Роз. Она явно пришла сюда по делу, а не просто пообщаться. Эбби не винила ее: будь она на ее месте, она бы и сама не рассматривала себя как ближайшего кандидата в лучшие друзья.
– Спасибо, что сразу согласились встретиться со мной, – сказала Розамунда, которая позвонила ей в первой половине дня.
Эбби не хотелось объяснять ей, что ее готовность встретиться вызвана незагруженностью на работе и горячим желанием уладить – а на самом деле даже закрыть – вопрос со статьей, не доводя дело до разбирательства в суде.
– Я была рада, что с вами снова можно связаться, – быстро сказала она. – Я до сих пор чувствую себя ужасно после случившегося. Я говорила с Эллиотом. На него надавили и заставили сразу же отдать материал в печать, а мне он об этом не сказал, так как знал, что я рассержусь.
Ответные слова Розамунды стали для нее неожиданностью.
– А я сожалею, что ворвалась тогда к вам, явилась без предупреждения. Мне не следовало быть такой резкой, хотя вы, вероятно, можете меня понять – я была шокирована и очень злилась на вас, прочтя статью в первый раз.
– Разумеется, – сказала Эбби, по-прежнему чувствуя себя виноватой.
Они пошли по дорожке, и Роз взглянула на нее с выражением добродушного сочувствия на лице.
– Могу себе представить ваше положение. Очень трудно не соглашаться во всем с таким мужчиной, как Эллиот. Он такой обольстительный.
– Я думаю, он просто слишком амбициозен, – сказала Эбби, чувствуя, что краснеет, потому что в действительности она была обольщена им в буквальном смысле слова.
Розамунда согласно кивнула:
– Я всегда считала детей из третьего поколения зажиточных семей очень занятными. Они тяготеют к одной из двух крайностей. Одни ленивы, самодовольны, немотивированны. Все подается им на блюдечке, а они, вместо того чтобы использовать это как стартовую площадку, все разбазаривают. Либо же они оказываются еще более жесткими и энергичными, чем их родители или дедушки и бабушки, потому что им есть что доказывать себе и окружающим. Пусть наши сомнения относительно Эллиота сработают в его пользу, так что давайте скажем, что отсутствие у него моральных принципов – просто-напросто его реакция на достижения отца. Но это все в прошлом, проехали. Будем двигаться вперед, так?
Они пошли дальше, шурша по гравию, и Розамунда время от времени останавливалась, чтобы восхититься каким-нибудь интересным растением и прочесть его название на табличке.
– Они прекрасны, не правда ли? – сказала она, растирая какой-то листик между пальцами и поднося его к носу. – У всего в этом саду есть свое предназначение. Некоторые растения могут помочь при расстройстве желудка, другие остановят кровотечение. До начала эры современной медицины со всеми ее порошками и таблетками сад этот, по сути, представлял собой гигантскую аптеку.
Они остановились перед группой растений, возле которых была установлена табличка «Неврология и ревматология».
– Мне жаль, что я не такая бодрая, как в былые времена, – вздохнув, сказала Розамунда, когда они присели на лавочку. – Знаете, правду говорят: каждый чувствует себя намного моложе своего возраста. Кто-то утверждает, что в душе ему восемнадцать, но лично я чувствую себя где-то лет на двадцать восемь или двадцать девять. И для меня всегда оказывается большим сюрпризом то, что я вижу в зеркале, когда смотрюсь в него по утрам, или ощущения, испытываемые при резком приседании.
Но затем задумчивость с ее лица исчезла и она выразительно постучала себя пальцем по виску.
– Однако, как бы немощна ни была моя плоть, здесь у меня все в порядке, и ум остался таким же острым, как в молодости. И, откровенно говоря, Эбби, я не верю во все это.
– Во что вы не верите? В историю с Домиником?
Розамунда кивнула.
– Но я верю, что вы разговаривали с неким Алексеем Горшковым, – помолчав, добавила она.
– Откуда вы узнали об этом? – удивленно спросила Эбби.
Седая бровь Роз многозначительно выгнулась.
– Я провела собственное небольшое расследование.
Эбби представила себе, как она роется в Интернете, висит на телефоне, задействует давние связи, позабыв о своих годах и словно опять оказавшись в шумной атмосфере редакции на Флит-стрит.
– Горшков действительно тот, за кого себя выдает. В военное время он был одним из высокопоставленных чинов НКВД, затем был переведен в КГБ и получил звание полковника. Никто так и не сказал мне, что он вышел в отставку, а из этого следует, как я полагаю, что он по-прежнему «при делах» – по крайней мере так считают американцы.
– Но если он действительно служит в этой организации, почему вы не верите тому, что он рассказал про Доминика?
– Вы думаете, Эбби, я не слышала всех этих сплетен про «шпионские страсти» в 60-е? Под подозрением тогда находились десятки журналистов, включая и меня. У меня были поводы подозревать Доминика в чем-то: в любовных связях и даже в том, что он связался с дурной компанией, тем более что как у редактора популярного журнала у него был очень широкий круг общения, от лордов до гангстеров. Но я никогда не верила в то, что он был советским агентом, поскольку я знала своего жениха, – с чувством произнесла Розамунда.
– Но и Горшков его знал. Он знал, что Доминик работал на КГБ.
– У нас есть только его слова.
– А еще статья в газете «Советская» с именами шпионов, работающих в Англии, – подхватила Эбби.
Розамунда пренебрежительно фыркнула:
– Пропаганда!
Эбби несколько смягчила тон:
– Но зачем Алексею лгать нам? Он уже старик, и он не вынашивает какие-то тайные планы.
