Глядя на черепах, медленно взбирающихся на берег, Роз понимала, почему такие путешествия настолько завораживают людей. Это был иной мир. Если бы не изнурительная жара и высокая влажность, можно было бы решить, что они оказались в раю.
Над головой у них кружила какая-то птица. Крупная, черная, с большим размахом крыльев, она издавала низкие гортанные звуки. Перевернув горы литературы в ККИ и Королевском географическом обществе, она знала, что в лесах Амазонки обитают одни из самых яркоокрашенных птиц мира: гиацинтовые и пурпурные попугаи ара, туканы, бирюзовые котинги. Но это было нечто другое. Ей вспомнилась история про птицу зла, которая живет в джунглях и поет на крыше дома того, кто вскоре должен умереть; глядя, как она, отбрасывая темную тень и снижаясь, делает круги у них над головами, Роз содрогнулась – ей стало страшно.
Поселение индейцев находилось всего в нескольких милях от окраины Кутуба, но добирались они туда очень долго. Местные жители считали, что это еще не джунгли, но заросли были уже очень густыми, и свисавшие над водой ветки и лианы время от времени царапали им руки и лица.
Наконец они причалили, выбрались на берег и оттащили оборудование и медикаменты подальше от воды.
Педро – так звали вождя местного племени, – поджидая их на поляне, курил сигарету.
– Сегодня мы разобьем лагерь здесь, – объявил Доминик. – Амандо останется, – добавил он, указав на одного из носильщиков.
– А как же я? – спросила Роз.
Взгляд его смягчился.
– Ты должна уехать в Кутуба вместе с Мигелем.
От внезапного осознания реальности происходящего она стала задыхаться, как будто джунгли начали наступать на нее со всех сторон.
Мигель стоял, уперев руки в бока. Посмотрев на небо, он объявил, что они должны отчалить в ближайшие полчаса. Один из проводников кивнул.
Роз отрешенно наблюдала за тем, что происходило вокруг. Виллем сделал несколько фотографий. Мигель, Доминик и Педро разговаривали о чем-то на местном наречии.
Она дождалась, когда Доминик остался один, и подошла к нему.
– Не уходи, – тихо сказала она.
– Роз, прошу тебя!
– Я серьезно. Не нравится мне все это.
Мигель хлопнул в ладоши.
– Пора. Розамунда, пожалуйста, садитесь в лодку.
Амандо уже рубил ветки и сучья, чтобы соорудить навес для ночевки и развести костер.
Ворон по-прежнему кружил над головой; Роз его не видела, но зато слышала его зловещее карканье, звучавшее сейчас как предостережение.
– Не уходи, – уже более настойчиво сказала она. – У меня нехорошее предчувствие.
– Роз, не нужно. Это не поможет.
Она взяла его за руки и крепко сжала их.
– Дом, еще не поздно отказаться. Ты сам говорил на нашей помолвке о власти слов. Просто остановись – и все. Пожалуйста. Чтобы положить конец всему этому, тебе хватит тридцати секунд.
– Я понимаю, тебе страшно. Я тоже нервничаю, но я уже не раз бывал в джунглях. Я беру с собой рацию…
– Мне кажется, этого недостаточно. Я не понимаю, почему проводники не могут оставаться с тобой в течение всего путешествия. Возьми с собой хотя бы одного из них, ты можешь это сделать. Или одного из людей Педро. Они знают джунгли лучше тебя. И лучше чем кто-либо другой.
Доминик коснулся пальцами ее щеки. Она ощутила их тепло и инстинктивно накрыла его пальцы своей ладонью.
– Я люблю тебя, – просто сказал он.
Она услышала, как сзади щелкнула фотокамера.
Обернувшись, она увидела, что Виллем сфотографировал их. Она знала, что фотосъемка была одной из причин его пребывания здесь, однако разозлилась из-за такой бесцеремонности.
Повернувшись к Доминику, она посмотрела ему в глаза.
– Я буду ждать тебя, – тихо сказала она.
Он кивнул, и ноздри его затрепетали от сдерживаемых эмоций. Он обнял ее и стоял так, словно решил не отпускать никогда.
– Пора, – шепнул он ей в волосы.
Она прижалась щекой к его плечу, оставляя мокрые следы слез на грубой ткани его рубашки.
– Я люблю тебя, Доминик Блейк, – прошептала она.
Он отстранился от нее, молча развернулся и пошел в сторону джунглей.
Глава 26
Лондон, наши дни
Запах в Аптекарском саду Челси[56] стоял потрясающий. Конечно, здесь было еще и очень красиво: лабиринт посыпанных гравием дорожек раскинулся среди огромного разнообразия цветов, кустарников и деревьев, и к каждому растению хотелось наклониться, чтобы получше рассмотреть листья или соцветия. Но все-таки больше всего поражал запах, особенно в это ясное летнее утро. Эбби не могла поверить, что столько лет прожила в Лондоне и до сих пор ни разу не проходила через эти ворота. За высокими каменными стенами человек ощущал себя будто в коконе тишины и покоя. Если присмотреться, за забором можно было разглядеть высокие особняки в георгианском стиле, и все же в саду казалось, что Лондон, окружавший его, моментально растворился.
Эбби посмотрела на часы: она пришла раньше, но была этому рада. Нельзя сказать, что она ждала этой встречи с нетерпением, и теперь у нее появилось время, чтобы расслабиться и впитать в себя здешнюю атмосферу. Присев на скамейку, она вытащила телефон.
Маленький экран пестрел сообщениями от мужчин, с которыми ее связывала жизнь, – от Эллиота, Ника и Стивена. Но в данный момент она их проигнорировала и открыла эсэмэску от Сьюз.
Вчера вечером было второе свидание с Уиллом – потрясающе! Нужно поговорить. Позвони мне! Целую, С.
Была и вторая эсэмэска от Сьюз, отправленная ею через две минуты после первой.
И я его не затрахала! В кои-то веки ЭТО все-таки случилось! Целую, С.
Эбби улыбнулась. Что ж, хоть у кого-то на личном фронте все в порядке. Вздохнув, она открыла сообщение от Стивена – выбрав наименьшее зло из трех возможных.
Хай, Эбигейл! Мои поздравления по поводу статьи в «Кроникл», Кристина под впечатлением. Можешь позвонить мне? Есть одна идея. Стивен.
Она догадывалась, что это за идея: использовать ее, чтобы бесплатно прорекламировать их будущую выставку, а потом приписать себе все заслуги. Как идейный вдохновитель. Она снова вздохнула и открыла послание Эллиота.
Мы обедаем сегодня вечером, ничего не изменилось? Я знаю, что ты злишься, но мы это можем уладить.
Она нахмурилась, задумавшись, не отменить ли встречу. Эллиот позвонил ей в день выхода статьи в «Кроникл» – уже после обеда, но на западном побережье США было тогда семь утра, – и полчаса с ней объяснялся. Рассказывал, как он упомянул всю эту историю и их открытия, сделанные в Санкт-Петербурге, в разговоре со своим редактором, и тот пожелал тут же опубликовать все это, пока у читателей еще свежи воспоминания о «Последнем прощании»; о том, что он сутки напролет писал эту статью, вообще не спал, только пил и курил. А Эбби не сообщил, что отдал материал в печать, потому что опасался ее реакции и знал, что редактор в любом случае все напечатает, несмотря ни на какие ее возражения. Закончил он их долгий трансконтинентальный разговор словами:
